Юрий Бевзюк - По избранным мотивам всевременные стихи. Авторизованные переводы эпохи Тан

Дизайнер обложки Евгений Сазанов

© Юрий Бевзюк, 2020

© Евгений Сазанов, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-4498-4576-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В китайской поэзии я разбирался до января 2007 года не больше, чем в китайской грамоте, но 15-го «… листал сборник стихов китайских классиков эпохи Тан, унынием их проникаясь, пока в конце почти первый подзаголовок „Поэмы о поэте“ „МОГУЧИЙ ХАОС“ не задержало моего внимания», – не совсем вразумительный перевод :

«Свет слов моих – словно блеклая тень,

Сила и суть наполняют душу,

Путь простоты – им я в хаос войду,

Силы скоплю и мощь отдам»

побудил меня как-то его улучшить:

Душа полна и истины и силы —

слова же бледные отсветы их.

Я мыслью ясной хаос обуздаю,

силы скоплю и слову мощь отдам.

Как видно, попытка улучшить перевод мне с легкостью в пять минут удалась, я был поражен противоречием грандиозности содержания в этих строфах, только обозначенного, но не нашедшее соответствующей формы, возникло желание привести форму в соответствие с содержанием, улучшить средствами русской поэзии переводы этих превосходных по замыслу стихов (а они всев «Поэме о поэте» в пролежавшей у меня 20 лет довольно объемистой, на 470 с лишним страниц, книге, кою неоднократно, конечно, листал, но только тогда заинтересовался , как довольно поздновато, на 66-м уже год стал, – сочинять стихи сам, и сначала именно «Поэмой о поэте»: сразу почувствовал, что это сильное произведение, ну и немедленно возник позыв улучшить перевод стихов:

В думах проносятся сотни мыслей,

пытаюсь проникнуть теснины жизни

сквозь мрачные, черные клубы туч

и ветер бытия слепой, могучий…

Тут же увлекся этим необременительным (к нему приступал обычно в неважном из-за возраста на 68-м году, зимней сонливости и гипертонии самочувствии, воодушевлялся, – и состояние улучшалось) и – сразу почуял – небесполезным занятием и продолжил дальше оснащать «Поэму о поэте» Сыкуна Ту (837 – 908) ритмом и рифмой ( что, собственно, делает ее поэмой, а не маловразумитльной словесностью) … Заголовок первой песни оставил прежний, как вполне соответствующий, – и под ним еще строфа

Виды и грани реальности мимо-мимо,

лежит вокруг меня бескрайный мир.

Я мыслью ясною его объемлю,

препоны мысли волей одолею

Остальные подзаголовки заменил своими, поскольку были неясными, расплывчатыми.

ПРЕСНАЯ ПУСТОТА

Пустая немота постичь тщится

безбрежное море чудес —

лишь гармония будет пищей

печальному аисту небес

Как южный ласкающий ветер

в шорохе легком шелков,

слушай, бамбук шелестит, —

вспомнится еще мгновенье это

в скуке мертвящей жизни

ТОНКАЯ ЛЕГКОСТЬ

Безмолвием дышит долина моя,

Желаннейший гость у меня

Розово-тонко персик цветет

Солнце сияет Река бирюзой

Легкая ивы тень на тропе,

иволга золотом майским мелькнѐт

Возьму эту прелесть робкой рукой,

древность порадую новой весной

Я был весьма удовлетворен первыми результатами, проникся таким почтением к этой древней поэзии, нашел даже при самом беглом ознакомлении с ней столько созвучий нашему времени, – что стал внимательно просматривать сборник, ждавший своей очереди с конца еще 80-х, – и, главное, того момента, когда меня так внезапно после 65-ти музы посетят, – стал листать довольно толстый сборник с самого начала, – и где не находил перевод достойным содержания, там тут же, на полях, форзацах, любых пробелах книги набрасывал карандашом свой вариант …Это занятие не было работой – зачастую брался за него, будучи больше ни к чему не способным, чтобы только не поддаться сну мертвящему, – и в нем находил отдохновение и вдохновление… В итоге я перевел выборочно стихотворения семнадцатипоэтов из пятидесятиприблизительно на сорока страницах из четырехсот пятидесяти.…

Застава в горах ждет брата старшего,

Там командира сменяет

Надвигается опять с гуннами война…

Видимся, может, последний раз…

В веселых забавах оставшиеся во дворцах

На провода̀х этих горестных

молча за ру̀ки мы взя̀лись,

молча глядим мы печально

друг другу в глаза…

В ПОХОДЕ

Костры сигналов над столицей западной

Тревога в поход бойцов сзывает

Знак полководца выносим из Врат Дворцовых

Латников конных ставим вкруг Стен Дракона

Во вьюжной круговерти

узоры знамен поблекли,

бой барабанов доносит ветер…

Лучше в походе

просто командовать сотней,

чем дома за книгой корпеть одиноко…

Бахвалятся купцы-торговцы

в стараниях ко̀рыстных ловкостью,

обмана подлого не чураются

и глупым мотовством кичатся

Жизнь тратится в слепом неведеньи —

их низкие ждут превращения,

конец бесславный и безвестный,

как у существ самых презренных…

Не вижу достойных наследников

былого дебелых мужей.

Постиг юдоли сей конечность —

и скорбь моя бесконечна…

Это последнее четверостишие глубоковзволновало меня полнейшим соответствием «текущему моменту»! В книге – не совсем логично

«Не вижу былого достойных мужей (а как их видеть, если их уже нет! – Ю.Б.)

Не вижу в грядущем наследников им.

Постиг я безбрежность небес и земли,

скорблю одиного и слезы текут»

Неплохой перевод, в отличие многих других, но не вполне соответствует громадному смыслу, – своим, надеюсь, добился соответствия (только не понимаю сам вполне значение архаичного слова «дебелый» – его помню из «Тараса Бульбы» Гоголя: в сцене битвы козаков с поляками, Гоголь почти речитативом перечисляет сраженных козаков, и в том числе «… дебелый был козак Григорий Нечипоренко…», в смысле не только достойный (кое понятие включает значение и не совсем приятное, – с достоянием, то есть богатый), но еще и сильный, храбрый, закаленный ветеран схваток с поляками, – в моем переводе в размер вмещается вполне и понятие «достойных» (мужей), – но «дебелых» шире по значению и по необходимости достаточно архаично: пришла пора вспоминать и вдохновляться достойными деяниями предков…

В числе которых, несомненно самые великие те, которые отстоят от нас не далее столетия… Я положил его одним из эпиграфов к будущей о революциипоэме (не сочинилась до сих пор, не нашло, отвлекаемое настоящими грандиозными переменами, да и преклонных годов наступлением необходимое вдохновение (и надобен хоть малый успех), – но вразбивку уже есть во многих местах моей поздней и уже четырехлетней поэзии, – выпущу вот общий сборник избранных стихов (но прежде этотсборник), взвесится в памяти всё, историософски-поэтически переработанное за эти четыре года, – и, позволит возраст, таки сочинится эта «Поэма о Ленине» —долг мой перед жизнью последний: до этого нельзя мне умереть)…