Владимир Дергачев - Больница и другие рассказы

– Что-ж, заходите. Вообще-то я собирался уходить, неуверенно соврал Димка, и эту неуверенность мгновенно прочувствовали незнакомцы.

– Ладно, не мельтиши. Мы не надолго, надо дело одно утрясти, – заговорил вдруг второй, явно старший по непонятной для Димки субординации.

– Да вроде дел у нас с Вами никаких нет и не было, уже увереннее заговорил хозяин дома. А если Вас интересуют мои доходы – могу показать справку, там не разбежишься.

– Ну, это нам ни к чему, мы и без справки всё про тебя знаем. А вот должок за тобой старый остался, а долги оставлять нехорошо, особенно если долго тянешь.

– Это что за долг такой, вроде никто не предъявлял, – почти на феню перешёл осмелевший Димка. – Вот мне действительно должны, и много, а я…

– Кончай пантовать, слушай сюда, – вдруг подключился тот, что со шрамом. – Гришку помнишь, того, что дом тебе строил?

– Ну да, помню конечно.

– И что?

– А так: о покойниках либо хорошо, либо никак. Я предпочитаю в данном случае никак.

Речь шла о подрядчике, строившем Димкин дом около десяти лет назад, застрелившего свою жену из ревности и покончившего потом с собой. Воспоминания эти были неприятны, но никаких долгов за строительство, обошедшегося гораздо дороже, чем предполагалось, он за собой не знал.

– Ну так вот, должок за ним, а значит теперь за тобой.

– Я ему ничего не должен, – твёрдо заявил Димка.

Действительно, отношения у них не заладились сразу, недоделок и ошибок было много, и дом достраивали уже другие строители.

– Ты про отступные слышал, – вновь заговорил старший. – Так вот, не расплатился он с нами, а дом у тебя хороший, вот и думай теперь сам.

Димка слышал про местные бандитские группировки, облагавшие строителей своими поборами в ходе строительства дач и пригородных коттеджей. Помнил он также и то, как Гришка жаловался на мздоимцев, чем и обосновывал свои непомерные расценки.

– Так Вы из налоговой? – не удержался и съязвил хозяин дома.– Тогда где Ваши расчёты, бумаги?

– Короче, платишь или как? – сорвался в крик старший.– Да и у Гришки к тебе вопросы.

– Что-о-о?

Вдруг какой-то странный звук внутри дома заставил его замереть. Один из незваных гостей, незаметно пробравшись в ходе разговора в одну из комнат, явно где-то копался, что-то выискивал в недрах его, Димкиного жилища. Тогда, резко вскочив с табуретки, он резко рванул внутрь дома, где была спрятана морская сирена, способная оглушить человека на несколько минут, которые были ему так сейчас необходимы. Но всё решилось иначе. Как-будто предчувствуя следующий ход, старший отрывисто бросил второму:

– Уходим, быстро.

Когда через секунду Димка выскочил на улицу, машина у забора уже не урчала, как не было и непостижимым образом исчезнувших собеседников. Рванув наперерез на соседнюю улицу, через которую должен был уезжать BMW, Димка не обнаружил его и там. Машина как будто испарилась, не оставив никаких следов на песчаном покрытии.

День был испорчен, ничего делать больше не хотелось. Он сел на скамейку в глубине сада и серьёзно задумался. Надо сказать, что его давно мучило какое-то почти врождённое чувство вины, непонятно за что и с чем связанное. Порой ему казалось, что всё, за что он расплачивается сейчас, происходило в далёком прошлом, к которому он не имеет никакого отношения, и, за которое, тем не менее, ему приходится нести ответственность – какой-то груз чьих-то ошибок, совершённых в другой жизни. Иногда возникали вполне конкретные лица, предъявлявшие требования компенсации за якобы нанесённый им ущерб, возбуждавшие судебное производство, угрожавшие, требовавшие, потом пропадавшие раз и навсегда. Ощущение это здорово мешало – довольно часто неадекватно оценивая свою роль в происходившем, он принимал всю вину на себя, и это было довольно удобно для его окружения, подобного комплекса не испытывавшего. Жизнь для него давно превратилась в фантасмагорию, которой не было конца. Друзья – хотя непонятно, были ли они таковыми на самом деле – часто пользовались этой странной невысказанной отрешенностью от действительности, ошибочно воспринимая её за мягкотелость, и здорово удивлялись, когда получали твердый и решительный отпор, а вскоре исчезали вовсе. Так что дружбы не получалось, а дружить в чью-то пользу Димка не хотел и не мог. Вот и теперь обратиться было не к кому. Да и внутреннее ощущение своей правоты придавало ему какую-то силу и спокойствие, уверенность в себе, которой ему здорово не хватало. Но то, что он никому ничего не должен – он знал твёрдо и готов был отстаивать эту позицию до конца. Вся сложность состояла в том, что законы блатного мира ему были не ведомы, и как разговаривать и действовать дальше он не знал. Единственное, что смущало и одновременно немного, как ни странно, успокаивало, было чувство какой-то нереальности всего происшедшего, вызванное, несмотря на всю экстраординарность происшедшего, двумя отмеченными им обстоятельствами: почти правильной, даже несколько старомодной речью незнакомцев, мало похожих на современных отморозков, и неожиданностью, нереальностью их перемещений и исчезновения. Да и претензия, высказанная ими от имени покойника, выглядела совершенно фантастической.

Однако все эти благие мысли наталкивались на почти непреодолимое препятствие – как ни крути, а что-то надо было делать. Всем было известно, что в местной бане по вечерам в пятницу собирались какие-то крутые ребята и в эти дни жители посёлка туда предпочитали не ходить. Но что могла дать эта встреча – он не знал, да и у него не было ни малейшего представления с чего начинать разговор. Можно было найти отца Гришки, здорово сдавшего за последние годы, но и здесь особого смысла не просматривалось. Оставался только один вариант поговорить с кем-нибудь из местных жителей, которые могли что-нибудь знать.

Неподалеку, через две улицы, жил афганец который как-то рассказывал ему, что на самом деле стоила жизнь в Афганистане, и как ему удалось остаться в живых. Тогда для него стало полным откровением многое из рассказанного, и, хотя услышанное его не только потрясло, но и здорово покоробило, деваться было некуда. Но намерение тотчас же заняться возникшей проблемой – а откладывать дела в долгий ящик он не любил – прервал вновь зазвонивший телефон. Звонили из фирмы, с которой он последнее время сотрудничал, давая разовые консультации и курируя некоторые контракты. Оказалось, последняя почта, которую он только вчера отправил с терминала местного кафе с сетевым доступом, не дошла. Надо было срочно ехать и повторно высылать «мыло», как нарекла новомодный способ сообщения современная молодёжь, гордо относящая себя к «Интернет-поколению».

Но ехать пришлось в офис фирмы, расположенной в самом центре Москвы. Гарантий того, что местный Интернет-провайдер обеспечит нормальную связь, никто не давал, а второго прокола он себе позволить не мог.