Александр Новиков - «Самокатчик»

Вообще-то знакомы были ещё до армии, хоть и жили в разных сёлах одного района: Вовка в Мариновке, а Санька в Светлом. Сразу после окончания средней школы оба поступили на курсы шоферов в городскую автошколу ДОСААФ. Там сошлись и подружились. После завершения учёбы успели поработать в родных колхозах. Призывались в СА в один день. А после были призывные и пересыльные пункты, переодевание в воинскую форму, полёт в Германию и снова пересыльные, пересыльные, пересыльные.

В итоге два года вместе! Так распорядилась судьба. Нет, конечно, были у них в части ещё земляки, самые близкие – из Мариновки – Игорь и Ваня; Славик из станицы Орловской. Общались они, все вместе общались. Но характерами, взглядами на окружающий мир, душой ближе всех сошлись Санька и Вовка.

Вован, как часто называли его ребята, был парнем уравновешенным, рассудительным, до поры спокойным. Любил и умел делать почти любую работу. На язык неболтлив и в меру весел. Все эти качества имелись и у Саньки, который, пожалуй, иногда грешил излишней мечтательностью. Бывало, вслух развивал такие фантазии, что ого-го! Впрочем, Вован был не прочь их выслушивать. Порой даже добавлял кое-что своё. А иногда они просто, встретившись за казармами, могли сидеть друг напротив друга, не говоря ни слова. И будто знали то, о чём думает товарищ, будто читали мысли друг друга. Тяжело вздыхали. О доме думали, о доме.

Теперь здесь, на ордруфском железнодорожном вокзале, снова встретились они, чтобы вместе отправиться на родину. Через несколько минут их стало больше. Подошли Игорь, Ваня, Славик и Серёга – тоже из N-ской области. Земляки! Вместе служили – вместе домой!

Пока делились впечатлениями от расставания с подразделениями, в которых провели два долгих года, к перрону подали поезд.

Прапорщик Кутяк – невысокий крепыш-белорус, сопровождающий увольняемых, проверил их по списку. Приказал занимать два последних вагона. В окнах остальных уже маячили шапки, шинели, чемоданы. Поезд битком был набит «дембелями». Да здравствует счастливая пора увольнения в запас!

Вагоны обыкновенные, плацкартные. Ребята заняли одно купе и боковушки напротив. Поезд, громыхнув тормозными башмаками, плавно тронулся в путь – на военный аэродром Фалькенберг. Там «дембелей» должны пересадить в самолёт, который возьмёт курс на СССР. Скорее бы уже! Вези скорее, железный конь!

Но «конь» не торопился. Вообще-то в ГДР железная дорога узкоколейная. Тягловую силу пассажирских поездов представляли исключительно электровозы. Такой поезд набирал всего за пару минут очень большую скорость. Но оставались ещё отголоски прошлого – старые добрые тепловозы. Они использовались в основном для буксировки грузовых составов и частенько для нужд ограниченного контингента ГСВГ. Такие поезда, то ли из-за того, что им приходилось пропускать вперёд быстрые электровозы, то ли ещё по какой-то неизвестной солдатам СА причине, двигались по территории ГДР очень медленно. Среди военных, у которых всегда не хватало времени, они имели дурную славу и однажды раз и навсегда прозвались «вертушками». Ехать на «вертушке» было истинной мукой.

Вскоре всю её безысходность ощутили на себе Санька и его товарищи. Конечно, они ездили на «вертушках» и раньше. Но тогда никакой муки не ощущалось. Например, когда два года назад их везли по Германии от гарнизона к гарнизону, от пересылки к пересылке. Ну какая же в том мука? Всё равно впереди неизвестность. Лопатой не кидать, перед глазами новая, совсем невиданная, красивая страна, центр Европы! Так что сиди смирно и смотри себе за окошко. Куда-нибудь да привезут.

Или, например, когда они несколько раз за службу ездили на учения. Погрузили технику на платформы, сами по вагонам-теплушкам. Стоит посреди такого вагона печка-буржуйка, присматривает за ней наряд из двух солдатиков, которые меняются каждые два часа. Остальные воины по нарам. В вагоне тепло, уютно, стоит мешок сухарей и очень-очень много банок сухого пайка. Фляга воды у печки – это потенциальный чай. Очнулся ото сна, спустился с нар, разогрел на плите буржуйки банку тушёнки – съел; а после вскипятил чайку – выпил. И опять на нары! Служба идёт. Пусть этот поезд везёт хоть несколько витков вокруг Земли. Ну какая же это мука? Сказка!

Иное дело ехать на «вертушке» домой. Когда служба уже позади и от него, долгожданного дома, отделяет только одно – расстояние, тут каждая остановка не то что мука, а нож острый в сердце. А случись подольше заминка, так вовсе кровь в жилах закипает от нетерпения и злости. Не хочется ни есть, ни пить, ни разговаривать; даже смотреть за окно не хочется. Мука! Адская мука! И только одно желание: скорее бы тронуться с места. Лишь бы как-нибудь, пусть еле-еле, потихоньку, но двигаться вперёд, сокращая и сокращая расстояние – последнюю отделяющую от дома преграду.

Закончив начатые ещё на перроне обсуждения прощания с батареями, ротами, взводами, Санька и его спутники будто впали в транс. Они вдруг резко ощутили, насколько медленно движется состав. За последние недели, дни тягостных ожиданий растратив последние эмоции, ребята сидели теперь молча. Слов больше не осталось. И только однажды, когда за окном стали угадываться первые признаки рассвета, станичник Славик бесстрастно произнёс:

– Едем как на быках.

– А ты на них ездил? – явно сдерживаясь, чтобы не нагрубить, сквозь накатывавшую пелену дрёмы сурово спросил Игорь.

– Бабка всегда так говорит, – нехотя пробасил Славик.

Никто из ребят разговора не поддержал. Кто-то из них дремал, кто-то просто делал вид, что дремлет. В душах и мыслях воцарилась невероятная пустота.

Первым очнулся Игорь. Потёр пальцами глаза, ладонями хлопнул себя по щекам, сгоняя неприятное полусонное оцепенение. Только после выглянул за окошко. На улице рассветало.

Услышав оживление со стороны Игоря, друг за другом стали просыпаться остальные ребята.

– Небось, в Эрфурте только? – недовольно спросил Вовка выглядывавшего в окно товарища.

– Эрфурт проехали. Что-то не пойму, где мы есть…

– Веймар. Пригороды. Вон там, за Бухенвальдом, наш лагерь стоял, когда машины сдавали. В Союз отправляли, – пояснил Санька, пристроившийся у окна рядом с Игорем. – Двигаемся, потихоньку, но двигаемся.

Поезд действительно катил по пригородам легендарного Веймара, бывшего некогда столицей Веймарской республики. Именно в нём пятьдесят лет прожил знаменитый немецкий поэт Гёте. И здесь – в Веймаре – палач Гитлер построил в тридцать седьмом «фабрику смерти» – концентрационный лагерь Бухенвальд, в застенках которого с тридцать седьмого по сорок пятый год погибло около шестидесяти тысяч человек. И только советские солдаты смогли потушить дымящие зловещим дымом печи лагерного крематория.