Анатолий Егин - Повести о совести

Вечером собрались однокурсники, обитатели комнаты – трое хилых, слабых здоровьем, которых не призывали в армию, двое фронтовиков, демобилизованных по ранению. Из всех выделялся Олег Боголюбов, капитан артиллерии, командир дивизиона, бравый на вид, лицом писаный красавец высокого роста, но прихрамывал на левую ногу, потому ходил с тростью.

– Наш брат фронтовик? – спросил Боголюбов.

– Так точно, товарищ капитан. Командир роты, старлей пехоты. Демобилизован после тяжелой контузии.

– Ты что-то припозднился, друг любезный, мы уже все позвонки и кости выучили, сегодня к мышцам перешли, догонять не просто будет.

– Это смотря кому кого догонять. Я ведь первый курс в сорок втором году закончил.

– А что не на второй курс пошел?

– Repetitio est mater studiorum [1] Повторение – мать учения (лат.). . Так говорили древние и декан Попов. Я, ребята, после январской контузии только десять дней назад разговаривать начал.

– Вот и слава богу, что начал. А ну, товарищи инвалиды, к столу, попьем чаю и за уроки.

– Ты что, Олег, всех ребят инвалидами кличешь? Ну ладно мы с тобой.

– Все, Виталий, здесь инвалиды, все. Я хромаю, у Саши Юрова в легком пуля сидит, у Володи Быстрова одна рука короче другой с рождения, у Пети Лютого порок сердца. К Сергею вон присмотрись, без глаза парень. Так что все и есть инвалиды. Здоровые ребята фашистов бьют и добьют скоро, а наше дело стать хорошими докторами, чтобы здоровье им поправлять потом.

Сели за стол, Шинкаренко достал из рюкзака домашние припасы, плюшки и ватрушки, через пять минут от них и крошки не осталось. Здесь было все, как на фронте, хоть хлеба горбушку и ту пополам, а если вдруг кому-то что-то перепадало от родных, делили на всех. Правда, перепадало крайне редко, вся страна продукты приобретала по карточкам и все по минимуму, ибо главное было – накормить тех, кто воевал. И никто не роптал, даже самые отпетые пессимисты понимали, что нашу Красную Армию уже никто не остановит, победа близка, и каждый старался внести свой посильный вклад в главное дело Родины – разгром фашизма.

На следующий день началась учеба и для Шинкаренко все было во многом не так, как в период его обучения до призыва в армию: помещения для занятий тесные, студентов намного меньше и в основном девушки и женщины, преподаватели тоже были другие, однако профессор Касаткин был, как всегда, королем аудитории. Сергей Николаевич, известный в ученом мире анатом, был прекрасным лектором, сухая наука о строении человека в его устах сдабривалась многочисленными примерами о необычном расположении органов у некоторых людей. Студенты с открытым ртом слушали рассказы о том, как у одной старушки врачи долго искали сердце, а оно оказалось справа, как почки сливаются в один орган, образуя в забрюшинном пространстве подкову, всех поразил случай о мужчине с двумя половыми членами. Лекции профессора никто не пропускал, их запоминали сразу и на всю жизнь. Не менее интересными были и практические занятия. Виталий начал понимать, что кое-что забыл, а может, плохо усвоил до службы в армии, но ему все-таки было легче, чем его однокашникам, они зубрили днем и вечером, а иногда по ночам. Быстрее всех схватывал Олег Боголюбов.

– Ну и память у тебя! – восхитился как-то Виталий.

– К памяти, друг мой, нужно подключать и логическое мышление. Я заметил, что ты никак не можешь усвоить кровеносную систему. Давай с тобой порассуждаем. Где у нас находится сердце?

– Известно где, в грудной клетке, – ответил Шинкаренко.

– Значит, примерно на одну четверть от макушки и на три от пяток.

– Ну и что?

– Да то, что крупные сосуды от сердца должны уходить и вверх, и вниз. Аорта не зря дугу делает, отходя от левого желудочка. Скажи, откуда должны ответвляться сосуды к голове?

– Сейчас гляну в учебник.

– А ты не глядя подумай! Ну не от брюшной же аорты.

– От верхней части дуги аорты должны отходить! – воскликнул Шинкаренко.

– Ну, слава богу. А ты «в учебник посмотрю». Мозги включать надо, Виталик.

– Да пытаюсь я, но не всегда получается. Контузия, брат, не шутка. Я сейчас только убедился, как был прав наш декан Попов. На втором курсе мне, действительно, делать было нечего.

– Травма травмой, а логикой тебе заняться необходимо. Ты же офицер, друг мой, прежде чем в бой идти, необходимо все взвесить, многое предвидеть. В выбранной нами профессии тоже так, семь раз отмерь – один отрежь.

Дни мелькали незаметно, недели летели, месяцы шли быстрым шагом. В марте сорок пятого года стало ясно, что победа у ворот, наши взяли Кёнигсберг, до Берлина было рукой подать. В тылу люди тоже не дремали, заводы Сталинграда работали на полную мощность, выпуская не только оружие, но и стройматериалы для народного хозяйства, города и села поднимались из руин.

Студенты-медики работали на строительстве корпусов больницы № 9, каждый после занятий должен был отработать три-четыре часа подсобным рабочим, а мастерами были квалифицированные строители и так называемый спецконтингент, то есть наши солдаты, побывавшие у немцев в плену и проверявшиеся на причастность к измене Родине. В один из дней второй половины марта студенты Шинкаренко и Боголюбов получили задание перенести доски и дранку для сооружения стен с площадки разгрузки в один из строящихся корпусов. Ребята взяли по две доски, зашли в помещение, Олег увидел мужика в черной робе, спускающегося вниз со стремянки, и обомлел:

– Серёга! Серёга Клюев! Это ты?

Мужик побежал навстречу Боголюбову, парни крепко обнялись.

– Сергей, дорогой ты мой! Живой, Серёжка! Здорово, дружище! А мне сказали, что ты погиб в тот же день, когда меня ранило. Я тебя и в девять, и в сорок дней поминал, и в годовщину. А ты живой!

– Как видишь, живой.

– Да мне же твой заместитель сказал, что тебя убило при бомбежке ваших позиций, что он сам видел, как лежал присыпанный землей и не подавал признаков жизни.

– Может, и не подавал, но когда немцы заняли наши укрепления, видно, стал подавать, они меня и пленили.

Шинкаренко тем временем принес новую партию досок.

– Познакомься, Виталя. Это мой друг по артиллерийскому училищу и однополчанин капитан Сергей Клюев.

– А ныне узник из лагеря специального назначения, плотник на этой стройке, – добавил Клюев.

– Перед тобой, Серёга, старлей матушки пехоты Виталий Шинкаренко, мой однокурсник по мединституту. Познакомились, братцы мои, вот и слава богу. А теперь, Виталик, тебе придется поработать за двоих. Не возражаешь? Давай, друг, выручай. Мы с Сергеем почти два года не виделись, хоть поговорим.

Два артиллериста присели в углу будущей больничной палаты и начали вспоминать свою юность, однако воспоминания длились недолго, лагерный конвоир свалился как снег на голову: