Анатолий Егин - Повести о совести

– Встать! – скомандовал сержант и, обращаясь к Олегу, спросил: – Вам неизвестно, что общения со спецконтингентом запрещены? Вы кто такой?

– Студент мединститута Боголюбов. Ты не горячись, сержант. Друга фронтового встретил, дай нам поговорить.

– Не положено.

– Ну, будь человеком. Всего пять минут.

– Не положено.

– Заладил себе: «не положено, не положено». Мы, в конце концов, два капитана.

– И что? Я и генералами командовал. Сказано, не положено, значит, не положено. Клюев, на выход!

Так и не успели рассказать два товарища по оружию друг другу о себе. Зато сержант доложил по команде и вскоре на допросы начали таскать заключенного Клюева и приглашать студента Боголюбова. Следователь молодой толстый, как пузырь, лейтенант Нелюбин допрашивал Олега с пристрастием, останавливая, перебивая, возвращая к началу разговора, что-то писал, переспрашивал. Боголюбов рассказал, как они с Клюевым вместе учились, как попали служить в один артполк и оба дослужились до должности командира дивизиона, Сергей гаубичного, он пушечного. Позже поведал об авианалете на гаубичников, о том, как их позиции сравняли с землей, досталось и пушкарям, его, Боголюбова, ранило в ногу, уже в госпитале ему рассказали, что Клюев убит.

– Ну, ладно, это все сказки про белого бычка, – хитро улыбнулся следователь. – Ты лучше расскажи, что тебе Клюев про плен рассказывал, как его немцы завербовали.

– Ничего такого я от него не слышал. Мы и поговорить-то толком не успели, нас конвоир прервал.

Нелюбин еще и еще раз заходил с одним и тем же вопросом и уже не просил, а требовал, чтобы Олег рассказал, как Сергея в плену завербовали немцы, но студент либо молча отрицательно качал головой, либо твердил, что темы плена они не касались. Когда следователь понял, что с Боголюбова взять нечего, он встал, как колобок прокатился по комнате туда-сюда, покашлял и произнес:

– Как говорил наш великий вождь Владимир Ильич Ленин, мы пойдем другим путем.

На следующий день к следователю был вызван Шинкаренко. Нелюбин с первых слов понял, что из этого парня можно выбить кое-какую информацию. Допрос длился часа четыре и, несмотря на то, что в начале Виталий убеждал следователя будто не слышал разговора Клюева и Боголюбова, лейтенант НКВД пытался повернуть все на свою сторону и, нужно сказать, ему это удавалось. Когда студент устал от одних и тех же вопросов, когда ему очень захотелось кушать, и он жаждал вырваться из лап назойливого «пузыря», его внимание притупилось, ему стало все равно, что и с кем происходило, вот тогда он, не читая, подписал протокол допроса с бреднями Нелюбина о том, что Клюева завербовали в немецкую разведшколу.

Нелюбин вдохновенно рассказывал о допросах начальнику отдела майору Виктору Красильникову, хвалясь своей победой и разоблачением еще одного врага Родины Клюева. Красильников внимательно читал протоколы, ни одна морщинка на его лице не дрогнула, когда он вникал в суть допроса Олега Боголюбова, друга детства, с которым жили в соседних подъездах дома по улице Лодыгина, что в Нижнем поселке тракторного завода. Майор не знал, что друг его был ранен, почти выздоровел и учился в медицинском институте, он читал и соображал, как вытащить товарища из дерьма, в которое его вталкивает бездарный «пузырь».

– Лейтенант Нелюбин, я должен вас похвалить за хорошо выполненную работу, но это только начало. Я поговорю с нашими контрразведчиками, пусть теперь они работают с Клюевым, выясняют, что за разведшкола, ищут явки агента. А вы распорядитесь, чтобы нашего узника из бекетовской строительной группы перевели в основной лагерь на тракторном, там с ним поработают. Ваши протоколы я передам в контрразведку, копии будут храниться в моей совсекретной папке.

Нелюбин покинул кабинет начальника довольным собой и тут же приступил к поискам новых врагов народа. Красильников с большим удовольствием избавился бы от этого надутого «пузыря», но не мог, уж больно высокие покровители стояли за спиной этого бездаря. А майор никаких контрразведчиков не предупреждал, да и глупо рассказывать о человеке, который был в плену три месяца, два из которых лежал в бараке без медицинской помощи и каким-то чудом выжил. Какая разведшкола?! Абсурд. Однако протоколы от греха подальше положил в секретную папку.

День Победы 9 мая 1945 года праздновали восторженно. Весь народ был на улицах и площадях израненного города. Люди ликовали, на лицах светилась радость. Сбылась мечта всего советского народа, сбылась одновременно, потому, как она была одна на всех – победить фашизм, раздавить эту сволочь, уничтожить в своем логове. Эта заветная и долгожданная мечта осуществилась. Победа! Наша Победа! Наша радость!

Вот в этот самый День Победы Красильников встретился с Олегом Боголюбовым, в то время, когда Нелюбин забыл о своем «подвиге» и совершал новые, раньше майор светиться не хотел, а подстраховка всегда выручала чекистов. За победителей выпивали в большой студенческой компании, было легко, как в довоенной юности, которую постоянно вспоминали. Посмотрел Красильников на студентов-фронтовиков, на их нерушимую дружбу, на их радость, вник в их мечты и планы и не стал портить Олегу настроение поклепом Шинкаренко, тем более Виталий показался ему простым, открытым парнем, ни как не похожим на клеветника. О протоколах Виктор решил рассказать другу позже, но при прощании посоветовал:

– Присмотрись внимательней к друзьям, Олежка, это не помешает. Особенно к Виталию присмотрись, ведь иногда простота бывает хуже воровства.

– «И вечный бой, покой нам только снится». Неужели поэт сказал это о вас, чекистах. Есть, товарищ майор, присмотрюсь. А ты почаще к нам приходи, а то я стараюсь стороной обходить вашу контору.

– Не бойся, защитим, главное, болтай поменьше.

Друзья обнялись на прощание. Чекист ушел, а студенты продолжали праздновать весь день, имели право, они тоже внесли свой вклад в Победу Родины. Уже поздним вечером изрядно подвыпившие ребята ввалились в буфет на станции Бекетовка, принять по чуть-чуть на ночь. Выгребли из карманов последние деньги, и Шинкаренко пошел делать заказ:

– Шесть раз по сто и пирожок.

– Тут на четыре пирожка хватит, товарищ офицер, не знаю, кто вы по званию.

– Старший лейтенант, красавица.

Девушка за стойкой буфета была действительно хороша, стройна, ясноглаза, быстра и весела. Она шустро разлила водку по рюмкам и скомандовала:

– Товарищ старший лейтенант, к столу шагом марш, я сама обслужу фронтовиков.

Виталий не успел присесть на стул, как на столе оказалась водка и тарелка с шестью пирожками.

– Ну вот! А говорила, четыре.

– Два пирожка – это мои поздравления вам, победителям.