Влад Длиннов - Вирус

Она наклоняет голову, чтобы проверить, не закатилась ли какая-нибудь маленькая таблетка за шкафчик.

– Что же плохого в том, чтобы попробовать? – интересуюсь я у Лили. А она в этот момент открывает новую бутылку минеральной воды и говорит:

– Я могу провести для тебя лечебный обряд на процветание, – голос Лили звучит заботливо, нежно, без злобы. Она говорит:

– И ты всё сразу поймешь.

Я слышу: «РАЗРЯД!» – и снова оказываюсь в кабинете врача.

Ещё до того, как он рассказал мне про «здесь и сейчас», но уже после того, как глубоко вздохнул и сообщил мой диагноз. Тик! Тааак… Тик! Тааак. Тик! Тик! Тик… Когда узнаёшь о смерти, время перестаёт идти, как прежде. Секундные стрелки скулят и лают, как рок-музыкант со сцены; сталкиваясь друг с другом, стрелки гремят; уходя вперёд, секундная стрелка шепчет, как священник в исповедальной комнате. Реальность воспринимается неадекватно. Всё происходящее кажется неправдой. Всё забывается, все достижения сворачиваются в клочок бумаги и летят в мусорную корзину, и первое, что приходит в голову: «Это неправда!»

Я чувствую себя маленьким, раздавленным и растерянным. Уследить за секундными стрелками не получается. Постоянно хочется вернуться в прошлое. Впрочем, так мы и будем делать – постоянно возвращаться назад, переходить из комнаты в комнату, плыть по кафельным больничным коридорам, навстречу будущему, далёкому и расфокусированному.

– Вам не нужно волноваться. Несмотря на то, что Вирус-44 неизлечим, лекарство от него всё же имеется.

Я слышу «РАЗРЯД!» и оказываюсь в кабинете врача. Он говорит, что некоторые препараты остановят распространение вируса, но не излечат меня от него.

– Это как сахарный диабет или подагра. Понимаете, о чём я говорю?

Это как астма.

Это как некоторые виды рака.

Шариковая ручка, которой пишет врач, похожа на подвыпившую балерину в ночном клубе. Она заигрывает с окружающими, закидывает ногу на барную стойку и прыгает с листа на лист, отклоняясь то вправо, то влево!

Врач смотрит на меня, не отрывая ручку от тетради. Он какое-то время пишет, а потом останавливается – он укладывает пьяную балерину в тетрадную кровать. А потом делает паузу, как написано в инструкции «Помоги своему ближнему пережить утрату». Потом он делает ещё одну паузу. И потом ещё одну.

Он говорит:

– Я посещаю тренинги, организованные неправительственными организациями, и нам рассказывают, что чувствуют пациенты.

Говоря о пациентах, врачу следует добавлять «смертельно больные».

– Медицина совершила большой прорыв! Мы каждый день приближаемся к ответу.

Тик… так… тик… так… тик…

Спрашиваю:

– И сколько нужно ждать?

Врач говорит:

– Поверьте, вы доживёте до старости.

Он говорит:

– Некоторое время у вас точно есть!

Говоря «некоторое время», врач имеет в виду «никто не знает, сколько».

– Психика человека так устроена, что все умирающие люди чувствуют примерно одно и то же. Поэтому я понимаю ваше состояние. Вы чувствуете себя раздавленным, так? Вы пытаетесь ухватиться за секундные стрелки, вы пытаетесь считать. И ещё вам кажется, что эта шариковая ручка над вами издевается. Да?

Врач говорит мне:

– Соберитесь!

Он добавляет:

– Вам нужно сохранять позитивный настрой.

То ли цитируя очередную главу из психологических брошюр, то ли вспоминая какой-то свой личный опыт, он говорит:

– Позитивный настрой – это половина успеха.

На тренингах врачам рассказывают, что сначала они должны оценить реакцию пациента на известие о смертельном диагнозе и дать ему время на осознание. Врачам сообщают, что первая реакция на страшный диагноз – отрицание.

Так… тик… так… тик… так…

– Не падайте духом! – говорит мне врач. Его имя на бейдже написано мелким шрифтом – так, что не разглядеть.

Секундные стрелки… Отрицание… Опухоль в паховой области. Я спрашиваю:

– А вы уверены насчёт диагноза? Может, нужно сдать повторные анализы? Может, это ошибка?

Врач кивает. Вчитываясь в буквы на бейдже, я вижу его имя.

Его зовут Виктор.

Мы проезжаем плакат, на котором изображена душевая кабинка, – вода стекает с тонированных стёкол, под струёй стоит молодой человек, крупным планом запечатлены его густые волосы. Прядь к пряди. Оттенок «платиновый блонд». Шевелюра аккуратно уложена назад. В руках у парня пузырёк с жидкостью изумрудного цвета. На нём надпись:

«Непревзойдённое увлажнение!»

Лили продолжает делать записи в блокноте. Иногда оттуда выпадают её старые фотографии. Из кожаного переплёта выглядывают ресторанные чеки, пластиковые авиабилеты, липкие оранжевые стикеры. Все они исписаны латинскими буквами. Каждый кусок бумаги испачкан простым карандашом.

Я слышу «РАЗРЯД!» и вижу, как Лили выходит из машины и, спустя некоторое время, возвращается. Так мы и будем ехать – постоянно останавливаясь, попадая из точки А в точку В. Из точки В – в точку С. Из точки С – снова в точку А. Мы постоянно возвращаемся сюда. В мир, где никого больше не остаётся, только я и Лили.

– Рассказывать историю нужно с конца, – говорит Лили. Она считает, что только так можно добраться до сути и сделать правильные выводы, понять тему и добиться главного.

– Главное в любой истории – это развязка, – говорит Лили.

Она резко обрывает повествование – сначала рассказывает историю, а затем останавливается, финал повисает в воздухе, как дым ментоловых сигарет.

Лили говорит, что у них на телевидении постоянно так делают. Этот художественный приём называется «клиффхэнгер». Когда эпизод прерывается на самом интересном месте.

Лили просит, чтобы я тоже использовал «клиффхэнгер».

– У тебя получится, – говорит Лили. – Расскажи свою историю с конца.

Порадуй членов киноакадемии! Удиви всех, дёрни за рычаг и распахни пыльный занавес! Заставь всех аллергиков в зале хвататься за горло! Убей кого-нибудь, а потом стащи с мёртвого тела смокинг и используй его в качестве бронежилета.

По привычке я тянусь к приёмнику, чтобы включить радио и послушать прогноз погоды. Но Лили останавливает меня: – У тебя получится, поверь мне.

Лили говорит:

– Главное – начать.

В своём блокноте Лили проводит плавные линии. Вверх, вниз и по диагонали.

Каждые десять-пятнадцать минут Лили обрывает моё повествование. Она разминает запястье и жалуется на туннельный синдром. Она произносит свои заклинания или предсказывает погоду.

Она говорит:

– Сегодня пойдёт снег. Нам лучше остановиться и переночевать где-нибудь.

В своём ежедневнике, больше похожем на кулинарную книгу с рецептами, она расчерчивает всё новые и новые линии. Направо, налево, крест-накрест.

Так мы и едем – на полной скорости обгоняя рекламные плакаты вдоль дороги. Скрываясь и убегая.