Ольга Барсукова - Без тепла. Повесть

Оленька – свет в окошке, самая красивая, умная, здоровенькая!

Мать шила ей красивые платьица: шёлковые с оборочками на кокетках, с вышивками на подолах, байковые и бархатные на зиму.

В светлые русые волосики она вплетала атласную ленточку. Отец занимался фотографией и каждый день фотографировал маленькую дочку, любуясь ею и радуясь её развитию и успехам.

Произошли так же события, которые повлияли на счастливое и беззаботное детство Ольги: отца перевели на работу в город Читу.

Им обещали выделить комнату в новом доме в центре Читы, но в ожидании её им пока пришлось жить полгода в доме матери Нины, Фёклы Петровны.

Конечно, это было неудобно и тесно: у одной стены большой комнаты за резной деревянной ширмой стояла бабушкина железная кровать с шишечками на спинке, со старой периной, с грудой пуховых подушек на вышитом толстом покрывале; у другой стены также за другой ширмой поставили солдатскую койку для Нины и Георгия и детскую кроватки Ольги.

Ночью было слышно каждый вздох, сопение домочадцев, ворчание бабушки из-за бессоницы, шевеление маленькой девочки, бесшумные шаги Нины, укрывающую разметавшееся тельце. Он тихо «шикала» и снова засыпала тревожным сном.

В соседней маленькой комнатушке со шторой вместо двери жила её сестра Лора и средняя сестра Нэля.

Нина знала характер матери, суровый и требовательный, и боялась за дочь: как мать будет обращаться с малюткой? Нина любила девочку и оберегала её от всех тягот. Надо как-то было уживаться и приспосабливаться в ожидание обещанного жилья.

Неприятности, конечно, последовали сразу.

Однажды Нина вернулась с работы поздно и с порога услышала громкий плач дочери. Красная и заплаканная двухлетняя Ольга тянула руки к окну и захлёбываясь в слезах кричала:

– Уна, уна!

Потная и растерянная Лора еле держала на руках тяжёлую извивающуюся Ольгу и говорила:

– Ну, что ты кричишь? Не пойму я! Ну, хочешь молочка?

Ольга кричала ещё сильнее, требуя «уну».

Бабушка бросилась к Нине:

– Нинка, усмири её! Час орёт, требует «уну». А что это и где её взять, не пойму.

Нина схватила заплаканную дочь на руки:

– Да это она луну хочет посмотреть! Я её дома перед сном к окошку подносила, луну показывала, песенку пела. Она успокаивалась и сразу засыпала. А сейчас уж 2 часа, как она должна спать, а она кричит!

– Мы твоим тонкостям не обучены. Ну, пусть замолчит.

– Мама, ставни-то закрыты, она луну не видит, – стараясь говорить громче, чтоб перекричать дочь, сказала Нина.

– Ох, ты Боже светы! – запричитала бабка – Лорка, иди ставни открой! Это на ночь глядя! Ой, горюшко наше!

Лора, накинув на плечи шальку, выскочила в сенцы, пробежала через двор, отворила массивную высокую калитку, проскочила в полисадник, вытащила втулки от ставня и распахнула их. В окошке показалось заплаканное отёкшее лицо Ольги. Она всмотрелась в небо и радостно засмеялась, показывая пальчиком:

– Уна, уна!

Вскоре счастливая и спокойная, она уснула на руках матери.

– Сильно балуешь её, Нинка, – тихо ворчала бабушка. – Ишь, что попросит, то даёте. Смотри, намаешься с ней!

– Ну, мама, – уважительно отвечала Нина, – у меня много не было, так у неё пусть всё будет. Да пустяк ведь: ребёнок луну захотел увидеть.

– Конечно, вы войну пережили, голодали, а у неё то всё есть! Вроде, всё просто, только своего добивается любыми силами. Волевой характер будет, не справитесь!

– Да пока, вроде, послушная, весёлая, бойкая!

– Смотрите, беду накличет.

Казалось, всё на свете радовало Ольгу. Открытые светлые глазки смотрели на всё с интересом и любовью. Яркие цветочки приводили девочку в восторг, пестрые лоскутки из бабушкиных сундуков удивляли её своим разноцветьем, и она надолго замолкала, перебирая их, находя гармонию в игре цветов и фактур.

Тогда бабушка спокойно оставляла её одну в комнате и бежала в сарай доить коз или кормить кур. Если девочка не играла лоскуточками, бабушка вынуждена была таскать её повсюду за собой, да и внучка поначалу стремилась «помогать» ей во всех делах по хозяйству. Но часто она больше мешала и надоедала своими вопросами «тему», поэтому бабушка снова доставала ей какие-нибудь диковинки из своего сундука, и Ольга надолго замолкала, сидя на одеяле на полу комнаты.

Мать с радостью ждала окончание рабочего дня, чтобы увидеть дочурку.

Но каждый день приносил какие-нибудь неприятности.

Раньше, когда они жили в Кадале, а потом в Кеноне, все дни приносили счастье: Олечка росла не по дням, а по часам, говорила новые слова, делала свои маленькие открытия, от которых Нина приходила в восторг.

Теперь каждый день приносил огорчения: бабушка каждый день жаловалась на внучку, рассказывала о её «проказах».

Раньше это называлось «познание мира», а бабушка называла то же самое «баловством» и «проказами». Ей совсем не нравились весёлость и подвижность Ольги.

Чтобы как-то усмирить внучку, она сказала ей вечером:

– Спать не будешь, тебя бабайка заберёт.

– Кто этя?

Бабайка страшный! Вон там он, в тёмном углу. Тебя утащит.

Ольга притихла, стала всматриваться в угол.

Желтая лампочка на проводе освещала светлый круг на полу, а темнота в углах казалась зловещей и страшной.

Реакция Ольги оказалась противоположной ожиданию бабушки. Она не испугалась. Девочка села на кровати и уставилась в темноту.

Бабушка зашипела на неё:

– Быстро спать ложись! Пора уже.

– Неть.

– Ложись, я сказала.

– Неть!

– Почему?

– Бабайка там. Буду с ним играть.

– Да, нет там никого!

– Бабайку дай! – заплакала Ольга, – бабайку тачу!

– Лорка, – взвизгнула бабка, – иди Ольгу укачай, у меня сил больше нет.

Лора качала девочку несколько часов, а та смотрела в потолок широко открытыми глазами, ловя тени на нём. Промучившись долгое время, Лора задремала на краю подушки.

Когда Нина пришла домой, её встретила напряжённая тишина. Бабушка тихо сопела за ширмой, Лора спала, держась за край кроватки, а дочка лежала уставившись в потолок.

– Олечка, что ты не спишь? Ночь уже. Видишь, все спят?

– К бабайке хочу.

– К какому бабайке?

– Там он, – показала Ольга пальчиком в тёмный угол.

– Нет там никого, спи, – сказала Нина спокойно

– Неть. Там бабайка.

Пока Нина умывалась, быстро ела, Ольга молча сидела на кроватке и смотрела в темный угол.

Бабушка заворочалась за ширмой, встала, пошла кряхтя в сени.

– Мама, почему Ольга спать не хочет? Что это она всё твердит «бабайка, бабайка»?