Евгений Кулькин - Мания. 3. Масть, или Каторжный гимн

Ее никто не задерживал.

Как бы рассуждая вслух, Аверьян Максимович спросил:

– Почему же не взорвался бак?

– Наверно, потому что был полон, – ответил Ульбеков, ногой затаптывая какие-то еще чадящие тряпки.

– А может, – высказал предположение пожарный, – мы вовремя оказались рядом.

Пожарку действительно никто не вызывал. Машина возвращалась с учебного выезда, и водитель увидел пылающую «шестерку».

Курепина, если честно, угнетало, что все преступления, которые были связаны с убийством, всегда с самого начала таят в себе какую-то безнадегу их расследования. Так было, когда оказалась убита Алевтина Мяжникова, да и Матрена Криклякова убралась в иной мир тоже каким-то загадочным способом. И, главное, убийцы так и не были найдены.

А тем временем съездили за медицинским экспертом.

И тут же вновь появилась Радмила. И – не одна. Чуть ли не за шиворот волокла она с собой узкоплечего, явно не упирающегося паренька.

– Вот он, – вскричала Пичакчи, – угнал мою машину.

– Чей ты? – спросил его Курепин.

– Это Велька Тонкачев, – произнес пожарный. – Мой сосед.

Паренек увертливо петлял глазами.

– Так как тебя зовут? – подступился к нему Аверьян Максимович, почему-то прислушиваясь к грачиному граю, что доносился из лесу. Если честно, у него несколько отлегло на сердце. Сейчас сразу же оказался найденным угонщик.

– Велимир, – угрюмо ответил парень.

– Зачем ты угнал машину? – с наступательным фальцетом подторопил второй вопрос бывшего начмила Артем Озолов.

Велька, однако, глядел на Курепина. Меньше всего именно он внушал опасение, что сейчас начнут, как идет молва про милицию, бить.

– Хотел покататься, – ответил Тонкачев.

Под его подошву попала полураздавленная консервная банка, и он тихо похрупывал ею.

– И куда ты сразу поехал? – вновь задал вопрос Курепин.

– Вот сюда, к посадке, – указал Велька на то место, где они стояли.

– Ну а что заставило тебя поджечь машину? – быстро спросил все тот же Озолов.

– Я ее не палил, – ответил парень.

– А кто же? – опять как можно мягче проговорил Аверьян Максимович.

– Вот тут, – указал он место, – меня нагнала «бээмвэшка» и перегородила дорогу.

Тут, кажется, замерли все. Никто не хотел спугнуть такое неожиданное признание парня.

– Ну и что было дальше?

Этот вопрос задал все время молчавший начальник милиции Ульбеков.

– Выскочили четверо…

– Что они сказали? – поинтересовался Курепин.

– Не знаю, – все так же угрюмо ответил парень. – Я убежал.

Он показал, как стояла машина в ту пору, когда он покинул ее.

Оказалось, что она была на дороге. Теперь же находилась загнанной в лесопосадку.

Судмедэксперт, суетливый сухопарый мужичок, понянчив в руках голову убитого, сказал:

– Удушен.

А когда труп вытащили из багажника и стали раздевать, то на теле оказалось несколько бескровных ножевых ран.

– Почему-то били уже мертвого, – произнес медик.

И вдруг Велимира стало рвать. Он отошел в сторонку, схватился на куст рукой и наклонился почти до самой земли.

Его, что называется, выворачивало наизнанку. Приехал разгоряченный гаишник.

– Товарищ подполковник, – обратился он к Ульбекову. – На дороге в сторону Дубового Оврага найдена изуродованная машина БМВ.

– Что значит изуродованная? – быстро спросил начальник милиции.

– Она свалилась в овраг, – пояснил майор, никак не нащупав уставного тона разговора с начальством.

– Пассажиры целы?

– В ней никого нет.

– Значит, – подытожил какие-то свои мысли Курепин, – иномарка была.

– Быстро узнай, – приказал Ульбеков гаишнику, – не числится ли она в угоне.

Тот укатил.

– Ну, что скажете? – спросил начальник у Курепина.

Тот не ответил, однако задал вопрос Пичакчи:

– Машина была у вас застрахована?

– К сожалению, – ответила та, – нет.

– Тогда примите мои соболезнования.

И он направился к «газику» начальника уголовного розыска.

– Ну, как жизнь? – словно они только что встретились, спросил он Озолова.

– Да вот видите? Никакого покоя…

– «Покой нам только снится», как сказал классик, – произнес Курепин, – и все же жизнь продолжается. У тебя, говорят, сын родился?

Капитан заулыбался.

– Хотел вас на крестины позвать. Ведь я его Аверьяном назвал.

– Неужто?

– В самом деле.

– Ну и будут дразнить, как меня: «Аверьян – с утра пьян!»

Оба засмеялись.

– Ну что вы думаете по поводу всего, что мы сейчас видели? – спросил Озолов, как бы продублировав вопрос своего начальника.

– Это должен я спросить у вас, – мягко ответил Курепин, – потому как вы хозяева. Я же парнишку этого не знаю, да и библиотекаршу едва помню. Может, это какая-либо подстройка.

Майор задумался.

– Недавно у нас женщина одна пропала.

– Кто такая?

– Клавдия Сигова.

– Бывшая жена Гнездухина?

– Так точно!

– Ну и как же это произошло?

Курепин хорошо помнил Клавдию. Она была самой видной женщиной в Светлом.

– Но в ту же пору исчез и Гера Клек.

– Лабух?

– Он самый.

– Так, может, они двоем и тунули? – простецки произнес Аверьян Максимович.

– В том-то и дело, что нет. Герку потом в Волгограде видели. Он понятия не имеет, где Клавдия.

Они приехали в отдел.

– Соедини меня с управлением, – попросил Курепин и уже через минуту диктовал кому-то, кого нужно прислать в Светлый в составе опергруппы и дать ориентировку на поиск Клавдии Федоровны Сиговой.

В это время в кабинет заглянул судмедэксперт.

– Ну что я вам должен сказать, – начал он от порога. – Убитый, по всему видно, или китаец, или кореец.

– Так, – подторопил его Курепин.

– Лет ему двадцать пять – тридцать. Во рту, видимо, перед самой смертью, обточены два зуба, чтобы на них надеть коронки.

Аверьян Максимович записал это себе в блокнот. А тем временем Ульбеков ввел в кабинет Пичакчи.

– Скажите, где ваша машина ночевала прошлые сутки?

– Как всегда, на стоянке.

Она метнула свой взор в сторону Курепина и спросила:

– Значит, вы думаете, что труп мне подложили еще в городе?

– Мы пытаемся разобраться, – за Аверьяна Максимовича ответил начальник милиции.

– А где вы были накануне?

Этот вопрос задал именно Курепин.

– С подругой ездили на толкучку.

– На Тракторный?

– Нет, на Качу.

– Когда последний раз заглядывали в багажник?

Радмила задумалась.

– Кажется, позавчера вечером, когда у меня спустило колесо.

Аверьян Максимович не вешал на себя это дело. Оно, как он потом понял, повисло на него само.

С утра его немного познабливало, и он даже воткнул себе под мышку градусник. Но температура оказалась классической – тридцать шесть и пять. Но все равно ощущение некоего дискомфорта не оставило.