Евгений Кулькин - Полоса отчуждения

Он вздохнул:

– И вот и крикнуть не успела, как ей волк горло перехватил.

– Жалко, – сказал Максим.

– Не то слово, – поддакнул Гормон. – Двое ребятишек осталось.

Максим рассказал о себе что мог, и вдруг Гормон, узнав о их запасной квартире, попросился:

– А хорошо, я у вас поживу?

– Да без вопросов! – сказал Максим.

А дома ему была выволочка.

Максим так и не понял, почему Вера так люто выступила против Гормона.

И в этом, видимо, найдя предлог, Максим буркнул:

– Поеду в ночную.

И вымелся за порог.

И третья в тот день дивь застала его уже на вокзале.

Там к нему подсел Дурата.

– Какая встреча! – воскликнул. – А ведь я про тебя думал. – Он поперхнулся восторгом и спросил: – Записи ведешь?

– Пробовал, – начал Максим.

– Ну и что?

– Да ничего не получается.

– Это в тебе, голубчик, лень свила себе гнездышко и соловьем напевает, что ты ни на что не способен.

Он опять поперхнулся.

На этот раз длиннотой фразы.

И сказал:

– Великими становятся только упорные.

Домой Максим вернулся только под утро.

И неожиданно обнаружил, что на его диване спит Гормон.

И он поплелся в спальню жены.

И этой встречи Максим не ждал.

Причем никогда.

Ибо его тезка Максим Топчий, как было сообщено отцу с матерью, погиб в тундре, где геологоразведничал, при невыясненных обстоятельствах. И было спрошено, упокоить его в вечной мерзлоте или – в цинковом гробу – доставить на родину?

На похороны Максима летал отец.

Ну, в общем, все было, как заведено в подобном случае.

Максима похоронили в тундре. За счет «Леспромхоза» устроили грандиозные поминки. И вот он, Топчий, живой и здоровый предстал перед ликом своего в прошлом земляка.

Максим конечно же повез Топчего домой.

Вера чуть не обмерла, увидев живым того, за кого когда-то собиралась замуж.

И вот они – два Максима – сидят друг перед другом.

– Знаешь, – сказал ей Топчий, – на выбор – зови одного из нас Максим, а другого Максим.

Всхохотнули. Но без веселья.

Не прибавилось его и в пору, когда на столе появилась бутылка.

Потом – вторая.

– Ну что темнить, – пьяно начал Топчий. – Грохнули мы с одним чистоделом золотоискателя. Решили его труп за мой выдать.

Он сделал длинный переморг, как бы вымогая у глаз слезы.

Потом повел дальше:

– Морду ему перед этим обезобразили, чтобы не узнать было.

– Ну а ты-то куда делся? – подторопила Вера.

– На оделся! – огрызнулся он и только потом пояснил: – В Магадан подался. Под чужой ксивой. Ведь я теперь Боголепов Борис Сергеевич.

Он опять невесело всхохотнул.

– И вот черт меня в Сталинград занес.

– Что так? – спросила Вера.

– Да то, что еще придется один грех на душу брать.

– В каком смысле? – поинтересовался Максим.

– Ну вас-то в живых оставлять нельзя.

И он выудил из кармана пистолет.

Вера вскрикнула.

Максим – напрягся.

– Да мы ничего никому не скажем! – зачастила Вера. – Гуляй себе на свободе, сколько хочешь.

– Гуляй! – передразнил он. – Хоботом виляй. – И вдруг нагло спросил: – Ты в постель со мной перед смертью ляжешь?

Вера глянула на своего Максима так умоляюще, что он разом понял, где их шанс.

– Ты вон допивай, – сказал. – Да выйдем во двор поговорим.

– А я вас решать тут не собираюсь, – сказал Топчий-Боголепов. – Максюха вывезет нас в укромное место. А там, – он обратился к Вере, – ты перед смертью у меня отсосешь. И – пожитки в баул! – Он хлипко засмеялся. – Думали, суки, что я вас не найду? Не-ет! От меня уходят только на тот свет. Знаете, я уже сколько вашего брата в землянскую империю поспровадил?!

Топчий с пистолетом наперевес походил по комнате, дулом подгоняя в спину то Максима, то Веру.

И вдруг Максим – явно некстати – вспомнил, как Вера в сердцах сказала ему, что страх как жалкует, что в свое время не вышла замуж именно за Топчего.

И может, эта мысль каким-то образом перескочила в башку Топчию, и он сказал:

– А ведь какую цацу ты из себя, вафлежница, строила! У Горбаня сосала?

Она кивнула.

– А у Парамонова?

– Чего об этом теперь вспоминать? – крикнула она. – Ты уж не мучай, а кончай меня здесь.

Он опять взнуздал морду ощерью.

– Тут должно быть все чисто. Хавиру-то я загоню. Кстати, за кем она числится?

– За мной, – ответила Вера.

– Тогда садись, пиши.

– Что?

– Дарственную на Боголепова Бориса Сергеевича.

А Максим все это время не мог отделаться от ощущения, что это сон.

Ну въяве этого просто не могло быть.

И вместе с тем он не видел выхода.

Топчий был, кажется, совершенно трезв.

И в подтверждение этому он произнес:

– Лидку Маркуху помните?

И хотя они ничего не ответили, он пооткровенничал:

– Это я ее утопил.

Он загнул палец.

– И Илью Мастеркова придушил. И…

В это время Вера рванулась на лоджию и закрылась там на внутренний крючок.

– Ага! – сказал Топчий. – Бегство при отягчающих обстоятельствах.

Он – кулаком – рассадил лоджийное окно.

Веры на лоджии не было.

– Ну что, – сказал Топчий, – сейчас ты пойдешь ее искать, – и споро подтолкнул Максима к краю лоджии. А потом, чтобы обрести разгон, отпятился в комнату.

И, когда выхватился оттуда, Максим отпрянул в сторону, и Топчий, перехилившись через перила лоджии, рухнул вниз.

Летел он молча.

Зато от стука о землю, кажется, содрогнулся весь дом.

И тут откуда-то сверху спрыгнула Вера.

Там она, видимо, висела на бельевых веревках.

Первой к Топчию подошла собака.

Обнюхала его и ушла прочь.

– Давай спустимся, – сказала Вера.

И когда уже Максим засобирался идти, произнесла:

– Хотя кто знает, с какого он рухнул этажа.

Тем временем к Топчию подчикиляла старушка.

– «Скорую» быстрей вызывайте! – крикнула кому-то. – Он еще дышит.

И тут Максим о что-то споткнулся.

Присмотрелся – пистолет.

И уже через минуту понял, что он игрушечный.

И вдруг Вера забилась в слезной истерике.

– Все он это понапридумал! – кричала. – И про Горбаня, и про Парамонова. Да и с Ильей Мастерковым я сроду не была.

Максим снова вышел на лоджию.

Вокруг Топчего уже стояла толпа. И все кочерили голову вверх, чтобы, видимо, определить, с какого этажа сверзился явно прехмеленный мужик.

– Да вон, с девятки! – крикнул кто-то. – Там еще двое маячат.

А через минуту или две к ним постучали.

Зашел участковый.

– Это ваш гость дверь с балконом перепутал?

– Да вот так случилось, – призналась Вера.

– Ну тогда садитесь писать.

И тут он увидел «дарственную».

– «Боголепов», – прочел. – Это кто?

– Он, – полуобморочно произнесла Вера.

И милиционер достал паспорт.

Раскрыл.

– Топчий Максим Емельянович.

– Да ведь он нас разыграл! – вскричала она. И стала в подробностях рассказывать о том, что тут произошло.