Татьяна Разумовская - Я ведьма

– И он у тебя ещё и «одалживал» деньги на это, правда?

– Это было всего несколько раз!

– И брал машину?

– Ну и что?

– А то. На твои деньги и на твоей машине он развлекал Сигаль.

– Какую Сигаль?!

– Дочку генерального директора первого канала. Она ещё та блядь, бросила недавно второго мужа, трахается с кем ни попадя. У неё с твоим Юликом роман уже полгода. Кто бы иначе его, репатрианта несчастного, подпустил к телевизионной кормушке?

Я попыталась вспомнить, какую из тех дам, что были у меня, звали Сигаль. Не вспомнила. В виске у меня стало щёлкать, как будто там засела цикада.

– Откуда ты знаешь?

– Мишеньке рассказал Йоси, программист с телевидения. И ещё. Вильнеры знают твоего Юлика по Москве. Вся его карьера там строилась через койку. В основном с мужиками. На московском телевидении полно голубых, они всем заправляют. Твой Юлик спал с каким-то продюсером НТВ, тот его содержал и обеспечивал карьеру. А потом, когда на НТВ запахло жареным, его переманил в содержанки газовый олигарх, Шнайдер, слыхала? А того грохнули конкуренты. Или фээсбэшники, кто их разберёт? И тогда Юлик удрал в Израиль, испугавшись…

Викин голос доходил до меня сквозь какую-то муть. Я вяло произнесла:

– А почему ты рассказываешь мне об этом только сейчас?

– Ну, я и сама узнала об этом недавно. И потом, ты была так одержимо влюблена, что говорить с тобой было бы бессмысленно. Ты ведь и сейчас считаешь, что это мои инсинуации?

– Вика, ты знаешь, я бы хотела остаться одна, извини. Нет, нет, не волнуйся, я из окна не выброшусь. Спасибо, я тебе позвоню завтра.

Чушь. Полная чушь, ахинея. Вика от безделья постоянно коллекционирует и сочиняет сплетни, злобные и грязные. Ей просто невыносимо видеть, что кто-то счастлив, что кто-то живёт не так расчётливо и рассудочно, как она. Какое отношение вся эта мерзость, которую она тут наговорила, может иметь отношение к Юлику – тонкому, интеллигентному, искреннему?

Я ведь не полная кретинка – неужели я бы не услышала фальши? Его голос, когда он говорил о любви, и слёзы на глазах, и счастье, когда мы обнимали друг друга, – разве можно так лгать?! Он говорил о судьбе и предопределении, он искал и находил сходство в наших биографиях, он уверял, что мы похожи внешне, хотя это совсем неверно, но ему так казалось в состоянии влюблённости.

Я ходила быстрыми шагами по комнате, в движении думалось лучше. А его заботливость? Он был так постоянно настроен на меня, что приносил мне шаль раньше, чем я успевала попросить. А утром, после нежных и страстных объятий, вставал и говорил: «Полежи, отдохни», – и шёл готовить нам завтрак. И всё это легко, радостно. А когда мы бывали в гостях, как с ним чудесно было перекидываться взглядами через чужие головы! А на обратном пути он уверял меня, что все мужики смотрели только на меня, а он ревновал. Это произносилось с улыбкой, но я понимала, что он говорит то, что чувствует. Нет, разумеется, он вернётся.

А со стервой Викой я порву отношения, пусть злобствует вдали от меня, знать её не желаю.

Зазвонил телефон.

– Госпожа Гринберг?

– Да, это я.

– Вас беспокоят из банка «Дисконт». Вы значительно превысили разрешенный минус, мы просили бы вас заехать в наше отделение.

Я сидела напротив начальника отделения «Дисконта». Он ковырял в зубах зубочисткой.

– Ваш разрешённый минус – шесть тысяч. А по вашей кредитной карточке за последние два дня накуплено на тридцать две тысячи шекелей.

– Я… ничего не покупала…

– Так, а где ваша карточка?

Я выхватила из сумки портмоне с карточками: поликлиническая, магнитный ключ на работе, льготная карточка торгового центра… «Визы» не было.

– Нету…

– Когда вы ею расплачивались в последний раз?

– Четыре дня назад, в супермаркете.

Это было, когда я закупала всё к Юликову дню рожденья.

– Значит, у вас её украли или вы её кому-нибудь неосторожно дали, вспомните.

Я попыталась сосредоточиться. Так, за бензин я расплатилась наличными. Может, она тогда выпала? Нет, дома, после застолья, я искала в сумочке помаду, портмоне раскрылось – и «Виза» там была! А с тех пор из дому я не выходила, только сейчас, в банк…

К директору отделения подошёл служащий и сунул ему какую-то распечатку. Директор взглянул на меня.

– Вот. Ещё девять тысяч, из ювелирного магазина «Штерн», в Эйлате. Я бы рекомендовал вам отменить «Визу».

Я вышла из «Дисконта» в состоянии полной раздавленности. Сорок одна тысяча! Десять моих зарплат! Как мне это возвращать? И что всё это значит? Неужели Юлик… утром, собирая свои вещи, пока я спала… влез ко мне в сумку и взял кредитную карточку? И я сама недавно подписала ему доверенность на пользование ею! Моё бешенство окрасило всё вокруг в алые тона, я случайно взглянула на проезжающую машину – и тут грохнуло. «Теракт!!!» – заорал кто-то. Но это был никакой не теракт. Просто у машины лопнуло колесо. Как я доехала до дома, не попав в аварию, – просто чудо, я совсем не видела дороги.

Вика права. Вика права. Я вспомнила, как ласково Юлик уговаривал меня брать побольше дополнительной работы на дом, уверяя, что ему страшно нравятся мои рекламные задумки. И как мы ходили в рестораны, и он расплачивался и щедро оставлял официанткам на чай – из моего кошелька. Эти девочки смотрели на него с таким восхищением, а на меня с завистью. Мою машину он брал почти каждый день – на съёмки. А я ехала в редакцию на двух автобусах и радовалась, что он постепенно входит в профессиональную жизнь. А вечером, приготовив нам быстрый и вкусный ужин – что-нибудь необычное, какое-нибудь китайское блюдо, и разлив вино в бокалы, Юлик любил поговорить о том, как он покажет мне Италию, о которой я давно мечтала. Вот только у него устроится с работой…

Стыд обжёг меня так, что вспотела голова, и я почувствовала, что волосы приподнялись. Я взглянула в зеркало и остановила свой нервный бег по квартире – мои тощие прямые патлы завились и стояли вокруг головы, как пружинки. Да чёрт ли с того, как я выгляжу? Что мне теперь делать?!

Неожиданно зеркало треснуло сверху донизу, и осколки засыпали пол. Чёрт!!! Может, камень кинули из окна? Я бросилась к окну, и тут – трах! – оно лопнуло, и осколки посыпались наружу. Точно, кто-то кидается камнями! Или стреляет?! На улице никого не было, но в дверь зазвонили и заколотили.

– Что у вас там творится? Безобразие! Я вызову полицию!

Крики перекрывались басистым лаем. Ясно, кто это, – Клейнман, сосед с третьего этажа, отставной гебист, злобный, сварливый старикан и с таким же злобным догом. Я подскочила к двери, она распахнулась до того, как я коснулась ручки, – забыла я запереть её, что ли?

Брюхастый отставник в спортивном синем костюме держал своего мерзкого дога за ошейник. Я хотела сказать, что я не виновата, что это кто-то с улицы разбил мне окно и зеркало.