Владимир Невский - Весенний дар. Дилогия

– Что это значит? – заинтригованно спросила Олеся.

– Это значит, что только вместе мы обретем истинное счастье, – скатился на банальность Арефьев, но это сейчас было и не так важно. – Мы с тобою – две половинки единого целого. Мы нашли друг друга, что само по себе огромная удача. И любовь наша будет жить, и процветать целую вечность.

– Ой! – Олеся рассмеялась. – А не рано ли о любви заговорил? Да еще о любви до гроба. Такими словами не разбрасываются, – добавила она уже серьезно.

– Конечно, я понимаю, что любовь проверяется годами.

– И расстояниями, – подхватила Олеся. – И преградами жизненного пути.

– Согласен, – Илья тоже стал серьезным. – Но вот влюбленность я точно ощущаю. Это, конечно же, не совсем любовь, но ведь и влюбленность может перерасти в настоящее, огромное чувство. Все зависит от нас и только от нас.

Олеся выскользнула из его объятий, подхватила с земли веточку ивы, обломленную во время последней грозы, и затеребила ее в руках, отрывая уже пожелтевшие листочки.

– А ведь может случиться так, что ничего и не получится. Несмотря ни на наше желание, ни на наше старание. – Совсем по-взрослому она озвучила свои опасения. – Нам не стоит трубить на весь мир о чувствах, пока еще зеленых и неокрепших.

– Хорошо, – быстро согласился с ней Илья, радуясь тому, что она согласна. – Давай попробуем, и никто не узнает о нашей дружбе. Поиграем в партизан.

Олеся лишь натянуто улыбнулась, словно плохие предчувствия не давали радости раскрыться в полной мере.

– Хорошо, попробуем.

– Слышишь? – загадочно спросил он.

– Что?

И вновь жадно припал к ее губам.

Ночь опустилась слишком быстро. Упала сверху темнота и окутала мир непроглядным покрывалом. Илья, до сих пор шедший не спеша, непроизвольно прибавил шаг. Взобрался на пригорок и попытался осмотреть окрестности. К своему большому удивлению, на месте, где раскинулась деревня, не было видно ни единого огонька. Он даже засомневался в правильности выбранного маршрута. Хотя: вот и старый дуб проглядывается, вон и заросший барский сад, где яблони давно перестали плодоносить, вон и кладбище староверов. Вышедшая на мгновение из-за плотного слоя свинцовых туч луна слабо осветила тропинку. Нет, Арефьев не ошибся. Почувствовал, как за два года сильно постарела деревня, утратив молодецкий задор и романтизм. Медленно и верно катит по пути полного краха и исчезновения с карт России. Поля зарастут, дома обвешают и развалятся, кладбище придет в упадок.

Дай ответ. Нет ответа.

К дому Илья подошел, никем не замеченный. Собака успела околеть от старости, а щенка еще не приобрели. Он подошел к окошку и осторожно заглянул в дом. Ничего в комнате не изменилось, и щемящее чувство накрыло парня с головой. Даже глаза по-девичьи повлажнели. Мама сидела в своем любимом кресле и, низко наклонившись, вязала носки. Работал телевизор, явно с приглушенным звуком, жирный кот лениво наблюдал за клубком шерсти. Илья вошел во двор и внимательно осмотрелся. Над крыльцом тускло горела лампочка, и это помогло ему сделать невеселое заключение:

«Отец, видимо, совсем перестал заниматься хозяйством. И забор опять требует косметического ремонта, калитка, вон, держится на одной ржавой петле. Дрова не колоты, а ведь зима уже вон за тем поворотом. Да и крыша в сарае, наверняка, протекает». – В подтверждение и половицы на крыльце как-то жалобно заскрипели. Он постучал в дверь.

– Кто там? – раздался такой родной и почти забытый голос матери. Добрый и ласковый, да так, что захотелось заплакать. Просто как в детстве.

– Это я, мама.

– Ох, – воскликнула мать. Потом торопливые шаркающие шаги. Волнение помешало сразу отыскать крючок и распахнуть дверь. – Сынок, Илюшенька, – только и шептала она, обливаясь слезами радости.

А он молчал, крепко прижав ее, и жадно вдыхал аромат ее волос, так вкусно пахнущий щами, скошенной травой и парным молоком.

– Все хорошо, мама. Я вернулся. Теперь все будет хорошо. Пойдем, а то простынешь, – обнимая ее за плечи, переступил порог дома. И тут же что-то тревожное проскользнуло в душе. Промелькнуло и затаилось. А мать никак не могла насмотреться на сына, прикасаясь нежно к волосам, к щетине на щеке, к плечам. А потом бросилась к плите и начала суетиться, накрывая на стол. А Илья прошелся по дому, переоделся, присел на краешек кровати. При этом громко вдыхал такой родной запах отчего дома. С кухни донесся аромат жареной картошки. И он почувствовал, что и по ней, родимой, он тоже так сильно соскучился. Никто так вкусно не мог жарить картофель, как это делала мама. Аппетит проснулся мгновенно. А на столе уже красовались и грибочки в сметане, и колбаска, и копченое сало с мясными прослойками, и хлеб, который тоже выпекала мама. В центре возвышалась запотевшая бутылка водки.

– А где отец?

Мама словно обессилела от его вопроса, устало опустилась на табуретку. Тревога вылезла из своего укрытия.

– Ушел.

– Куда?

– К Маньке, продавщице. Совсем ушел. – Она взяла себя в руки, продолжив метать на стол все, что было в доме съестного. Смысл сказанного с трудом доходил до Ильи, а когда в голове сложилась ясная и четкая картинка, не выдержал, чертыхнулся:

– Давно?

– Да с год уже. Не писала тебе, расстраивать не хотела. Да и Зойке запретила.

– Вот кобелина старая, – вырвалось у Ильи.

– Нельзя так, Илюша, – осадила его мать и добавила извиняющим голосом: – Отец все же.

– Ладно, мама, – успокоил ее Илья.

– А вот и картошечка подоспела, с пенками, как ты любишь.

– Как же ты тут одна-то?

– Ничего, привыкла уже. Зоя каждую неделю приезжает, иногда с подружками. Картошка в этом году хорошо уродилась. Дрова вон купила, нанять кольщика надо. Ничего, сынок, потихонечку да с Божьей помощью. – Она собиралась откупорить бутылку, но после недельного кутежа в поезде на нее и смотреть-то не хотелось.

– Не надо, мама, – остановил он ее. – Я не буду.

– Ну и ладненько, – обрадовалась женщина.

С упоением наблюдала, как сынок поглощает домашнюю снедь, с наслаждением слушала его голос, не вникая в смысл сказанного.

Илья думал, что вот сейчас он завалится на любимую кровать и провалится в глубокий и спокойный сон, как минимум, на сутки.

Однако по привычке проснулся рано. В доме висела непривычная тишина, и только старые ходики нарушали ее абсолютность.

Велосипедные поездки в лес стали постоянными. Вошли во вкус, устроив некоторое состязание. Матери и Арефьевых, и Олеси недоумевали, не успевали обрабатывать и консервировать. Подберезовики, подосиновики и маслята, благодаря нередким дождям, уродились на славу. И дети продолжали «тихую охоту». Зоя, по наивности своих лет, не замечала, что каждый раз становилась победителем, а вот брат и подружка все меньше и меньше наполняли свои корзинки. Удовлетворение и лавры победителя застилали ее глаза. Ведь Илья и Олеся совсем не стремились по грибы. Они просто устраивали для себя романтические свидания. Илья для рандеву отыскал посредине чащ густого ельника небольшую поляну, поставил со временем шалаш, скрытый от людских глаз. Все-таки пионерское прошлое с его постоянными играми в «Зарницу» пригодилось. Они весело проводили время. Как оказалось, много общего было у них: любили одинаковые фильмы и книги. Не всегда понимание прочитанного романа совпадало, потому они и спорили, доказывая друг другу свою точку зрения. Открывали для себя друг друга, и это было прекрасно и крайне интересно. Иногда Олесе казалось, что Илья уступает ей, легко соглашается с ее мировоззрением, хотя где-то в глубине души оставался при своем мнении. Радовалась этому обстоятельству прямо по-детски, не скрывая восторга.