Юлия Лим - Список

В детстве я звала бабушку мамой – не могла смириться с тем, что у всех в садике есть мамы, а у меня нет. Бабушка не ругала меня, иногда даже подыгрывала.

Когда ей поставили диагноз, врач старался говорить мягко, намеками, но мы с бабушкой все понимали. Пройдет несколько лет, и она совсем забудет меня. Забудет годы, что мы провели вместе, и будет искать мою маму, свою дочь, не помня, что она давно умерла.

– Это я, Юстиния. Твоя внучка, – говорю я, сбрасывая рюкзак и снимая кеды.

– У меня нет внучки… Уходи! Уходи, бездомная! – Она указывает трясущимся пальцем на дверь.

– Мы живем вместе уже шестнадцать лет, ба. – Я стараюсь говорить мягко и весело, будто бабушка меня разыгрывает. Внутри меня трясет. – Разве ты не помнишь?

– Но… но… милиция! – Она взвизгивает, подбегает и хватает меня за волосы.

Мне удается освободиться. В ее руках клочья черных волос.

– Господи… – Глаза бабушки вдруг наполняются слезами. Она смотрит на свои пальцы и судорожно выдыхает. – Внученька, прости меня!

Баба Снежа прижимает меня к груди, рыдая и извиняясь. Я обнимаю ее и глажу по спине. Скоро такие встречи войдут у нас в привычку. Уже несколько месяцев я прихожу из школы, успокаиваю бабушку, а затем кормлю ее ужином.

Перед сном баба Снежа капризничает. Чтобы она заснула, с ней нужно сидеть, как с маленьким ребенком, и читать сказки. Только так она успокаивается и отправляется в царство снов со счастливой улыбкой. Когда-то все было наоборот.

Сложнее всего оставлять бабушку одну дома – рассчитывать на соседей нельзя, просить чужаков сидеть с ней даже за небольшие деньги – опасно. Если мы наткнемся на мошенников, они заставят бабу Снежу переписать квартиру на них. Тогда мы станем бездомными.

Я мечтаю, что однажды мы с Тарасом будем жить вместе, но у него нет своей квартиры. Он вырос в детском доме. Хоть по закону ему и положена жилплощадь после совершеннолетия, Тарас объяснил, что его «-дцать» квадратных метров придется ждать еще много лет.

Поэтому, когда я вижу одноклассников с их родителями, то не могу не завидовать. Представляю, что было бы, будь мои родители живы. Заболела бы бабушка? Пришлось бы мне мучиться с оплатой счетов и питаться лапшой быстрого приготовления? Встретились бы мы с Тарасом, будь я примерной девочкой?

Накормив бабушку, я включаю виброрежим на смартфоне и кладу его в ящик, набитый ватой. Она каждый раз вздрагивает, когда из куска железа льется музыка.

На уроки уходит от часа до трех, если не задают рефератов. В последнем случае приходится тащиться в библиотеку, в спешке изучать книги, перепечатывать текст или писать от руки несколько листов формата А4. У меня нет компьютера и принтера, поэтому за печать в салонах плачу только в крайних случаях, когда без этого никак не обойтись. К счастью, некоторые учителя настолько древние, что с радостью завышают мне оценку, как только видят рефераты, написанные вручную. Иногда выручают фотографии со смартфона, когда времени на подготовку совсем мало. Камера на нем у меня слабенькая, приходится делать много крупных фотографий, так что на расшифровку порой уходит куда больше времени, чем на конспектирование от руки.

Тарас присылает мне сообщение в полпервого ночи. Бабушка спит, поэтому я крадусь на цыпочках в коридор, надеваю первую попавшуюся кофту и выбираюсь в подъезд. Осторожно закрываю дверь на ключ, чтобы замок не щелкал.

Я вижу в темноте красновато-оранжевый огонек. Тарас всегда курит, когда приходит ко мне.

Под блеклым светом мигающего фонаря мы разглядываем друг друга.

– Вышла наконец, – говорит Тарас, выдыхая сигаретный дым в противоположную от меня сторону.

Он держится отстраненно, сунув руки в карманы штанов. Одет официально: пиджак и галстук. Верхние пуговицы рубашки расстегнуты и оголяют ключицы. Я поеживаюсь – сентябрьской ночью достаточно холодно, чтобы подхватить простуду или воспаление легких. Волосы у Тараса темные, волнистые, а карие глаза смотрят на меня с прищуром.

– Почему ты без куртки? – спрашиваю я, нарушая затянувшуюся тишину.

– Сразу к тебе поехал. – Тарас кивает в сторону машины.

Он ездит на «шестерке» с тонированными стеклами. Когда я спросила его, почему никто до сих пор его не оштрафовал, Тарас показал мне поддельные права. Это меня не смущает, я люблю ездить с ним на пассажирском сиденье. Одноклассницы мечтают о парнях с «БМВ» или «ауди», а для меня важен Тарас, а не его тачка.

– Все хорошо? – говорю я.

Он кивает, бросает сигарету на землю и тушит окурок ботинком.

– Разве что в челюсть заехали, – говорит Тарас, касаясь ее рукой.

Я подхожу ближе и притрагиваюсь к ушибленному месту. Тарас перехватывает мою руку и прижимает к своей щеке. Лампа фонаря мигает и ярко освещает нас. Лицо Тараса грязноватое, с синяками и ссадинами.

– Ты ходил в больницу? Челюсть проверял?

Он усмехается, прижимая меня к себе.

– Все нормально, поболит и пройдет. А вот мое безутешное сердце…

– Боже, нет, – протягиваю я. – Ты опять читал дурацкие женские романы?

– Больше ничего под рукой не было.

Иногда он шлет мне цитаты из женских романов. Когда ванильные сопли, когда драму, а когда по-идиотски описанные эротические сцены. Со временем я поняла, что все это не просто так. Если Тарас скучает, то шлет нелепые фразы о любви, когда ему одиноко – присылает драму, а когда разыгрывается фантазия, я вижу в сообщениях «нефритовые стержни». Каждому нужен тот, кому можно выговориться, пусть и через чужие тексты.

Я беру его за руку и подвожу к качелям. Мы садимся каждый на свою дощечку.

– Тебя это не пугает? – говорю я, вглядываясь в землю.

– Что именно?

– Вся эта… ситуация . Я, бабушка, лечение… Я не смогу поступить в университет, получить престижную работу. – Я отталкиваюсь ногой, качели поскрипывают.

Тарас смотрит на меня.

– Думаешь, я тебя полгода просто так слушал?

Я пожимаю плечами, выковыривая грязь из-под ногтей. Смотреть на него слишком стыдно.

– Не выдумывай лишнего, – говорит Тарас. – Мы познакомились благодаря твоим проблемам, теперь встречаемся. Если бы меня что-то пугало, я бы сейчас тут не сидел.

№ 1. Людмила Богачева

Уязвимость: лишний вес

ВЕРДИКТ: вне списка / в списке

Инна Игнатьевна заходит в класс не одна. Это новенькая, ее зовут Аня. Ее глаза скрыты за темными очками. Аня будет учиться с нами месяц, а еще ей нужно сопровождение по школе. Акула обводит класс взглядом и указывает на меня пальцем.

Выяснилось, что Аня – слепая, поэтому всегда ходит в очках. Оказывается, она родилась зрячей, а после двенадцати ее зрение начало ухудшаться. Сейчас она видит только светлые пятна, а все остальное скрывает тьма. Я держу ее за руку, а Аня постукивает тростью по полу коридора. Мы добираемся до раздевалки, забираем вещи и пакеты со сменной обувью. Я усаживаю Аню на скамейку в коридоре. Она складывает трость в рюкзак.