Александр Глухов - Сказки Белой Горы

– Меня отпускают домой. Сказали – собирай вещи и уходи…

В спешном порядке организовали импровизированное прощание с грандиозным пряничным чаепитием. Вот где пригодился склероз Кучака; он, минимум дважды сослужил замечательным образом. В первый раз, когда нас вызвал на беседу пучеглазый майор ущербно-высокомерного вида и пытаясь ошеломить нахрапом, заставлял пенсионеров, меня и Александра Васильевича выходить на работу. Я-то «смикитил», что старший офицер строит беседу по накатанному простенькому шаблону психического давления, а растерянный Кучак заохал, что, дескать у него возраст не тот и здоровье не ахти. На суровый вопрос: сколько ему лет? Кучак ответить не смог, мы с ним стали спорить о его годах так, что изумлённый нашей глупостью майор в сердцах вытолкал Александра Васильевича и меня из кабинета. А мы ломились обратно, заявляя о грешности старческого труда и довели грозного пучеглаза до состояния ступора. Второй раз, рассеянность и склероз, рукой некоего провидения, вовремя проявил себя в ларьке, когда Кучак ухитрился купить пряников на семь тысяч рублей. Дело было так. В прохладный час утренней апрельской проверки, я сжимал в руках свёрток с пакетами и сумками, торопясь после звонка в наш зачуханный магазин-ларёк. Пенсионеры проходят без очереди, но стоит слегка зазеваться, как вломятся на наше законное место молодые, беспардонные наглецы. В прошлом, мне доводилось заниматься спортом, кое-какие навыки сохранились, и я мчусь, если не первым, то вторым или третьим к заветной цели.

Мы с Амфибрахием оторвались за считанные минуты и, забыв о Кучаке (лопухи!), уселись на тёплую батарею, сыпя анекдотами и срамными стишками. Потом, по топоту и сердитому перешептыванию, поняли, что -то у окошка выдачи нечисто. Оказалось, что на Александра Васильевича Кучака (на свободе – Глагольева) навалилась забывчивость. Он уже три раза подряд купил пряники, стоял в столбнячном параличе, а по ту сторону окна кипела продавщица Иосифовна, красная от негодования: – Ну, а ещё что будете покупать? Вот конфеты, халва, печенье, вафли, сгущённое молоко… – Теперь – пряников мне.

Иосифовна, крупная дама, когда-то брюнетка, лет шестидесяти, закатила глаза: – Сколько? – Пакетиков пять.

Она швыряла упаковки с откровенной злостью. Кучак просунул в окошко голову и спросил:

– Сколько у меня денег осталось? – Три тысячи четыреста рублей. – Тогда на остальные – пряников. Хохот тридцати человек потряс помещение магазинчика.

Втроём еле допёрли наши покупки, под шутки, приколы и хохмы «сидельцев», а трокнутый лысиной, добрый майор Миняев, широко распахнул удивлённые глаза, когда наша троица пропыхтела с перегрузом мимо него.

Зато как пригодились эти пряники на проводах Серёги на волю…

В ремонтируемом крыле накрыли стол, и возбуждённые невольники давали скоропалительные советы освобожденному, а кроме того, интересовались, как он станет добираться до дома. Амфибрахий нервно отшучивался – Могу как в армии, марш – бросок и я в квартире. Мне-то недалеко, меньше ста вёрст, за один раз, как у Скобелева не получится, а в два перехода – одолею.

– А ты что, правда в армии служил

– Недоверчиво спросил худой бывший наркоман с полупустым взглядом («Небритый Тузик).

– Ещё как!

– И награды имеешь?

– Как дважды рыцарь женской бани, я был серьёзно награждён….

Вот и август пришёл. Сегодня четвёртое число – день рождения «Сопатого Хряка», точнее юбилей, ему сегодня 60 лет. Нет-нет, он не осужденный и не «Сопатый», и не «Хряк», он Сергеев Анатолий Анатольевич, честный труженик польского предприятия «Белла», а прозвище осталось с давних времён Хрущёва и начинающего Брежнева. В те несытые времена у всех уличных ребят рёбра торчали, а сын шеф повара рос неповоротливым толстячком, к тому же страдал избытком соплей и, нередко жаловался: «что-то я осопател».

Позвонил ему, хотел преподнести сюрприз – поздравить, но к телефону никто не подошёл. А позавчера, 2 августа, день Ильи пророка и ВДВ, тоже прошёл без моего поздравления с днём рождения брата Михаила, в просторечии – Мишки. Толи сестра дала неправильный номер, толи я записал неверно. Ошибка в одну цифру испортила весь праздник. Созвонились мы с опозданием, когда выяснилась ошибка, но лучше поздно, чем никогда.

Мишка с плевательной благодарностью отзывался о правительстве и желал ему всяческих успехов в продолжении курса недальновидного государственного кретинизма, считая, что тяжесть глупости сама раздавит вороватую систему. Ему давно уже работать тяжко, можно сказать, на пределе. Он дежурный электрик-аварийщик в бывшем Мосэнерго, в Восточных сетях. Ему шестидесятый год, а старше срока на подобном месте не держат – нагрузки непосильные. Днём и ночью приходится выезжать на обрыв сети, как правило на фидерах – электролиниях напряжением 10 тысяч вольт. Зимой, по сугробам шагать через леса в одиночку (машина с водителем может подбросить только по дорогам) не ахти какое приятное занятие, да ещё с полной выкладкой – инструментами и когтями – лазами. Чуть проще в жилых постройках, там линии низкого напряжения 380 и 220 вольт и более-менее удовлетворительная доступность. И везде надо торопиться, ибо низкомудрые законодатели с популистским апломбом ввели норму – на любой ремонт, на исправление любой поломки – не более 2 часов. На все предложения регламентировать работы, согласно здравому смыслу, «верхи» отписываются, что работа на свежем воздухе приятна и полезна и отойти от ими обозначенных нормативов никак нельзя. Видимо, работа на «тухлом» воздухе высоких кабинетов сильно изменяет их мыслительные способности…

Да, август. Пора снова тащить Кучака в школу. Когда я в прошлом году попытался прилепиться к учёбе, меня с позором изгнали сдуру ответил на все тестовые вопросы) и заявили, что, судя по ответам, у меня три академии за плечами. Александр Васильевич в таком деле незаменим. Я буду молчать, изображая двоечника, а ответы Кучака должны удовлетворить педагогов. Санёк заядлый рыболов, почище, пожалуй «Бубнового Короля Степана», в «зоне» он вяжет рыболовные сети, нелегально, конечно, доплетает второй гектар. Интересно, какой процент ниток из швейки идёт на его прихоть?..

На вечерней проверке меня «осенило». Наше построение напоминает треугольник. Впереди, на левом фланге, маяком торчит длинный Серёга Зуб, а по диагонали, на правом фланге, сзади, высится Виталик Барецевич. Где-то в середине диагонали пристроился рослый Володя Летунов, который спит над Кучаком. И тут мне в голову залетела мысль о трёх мемориальных досках, или табличках. Так как Александр Васильевич является героем уже шестого моего произведения, я простецки озвучил уверенность, что когда-нибудь будут повешены мемориальные доски на дом, в котором он зарегистрирован, на наш барак и разумеется на кровать – место его отсидки; давно уже известно, что сидеть лучше лёжа. Мне нетрудно было обрисовать герою аккуратно заправленную кровать с табличкой, надпись на которой гласит, что он навечно зачислен в списки заключенных, как легендарный герой…