Ирина Буторина - Кавказский роман. Часть II. Восхождение

– Абрек, ты псих, оказывается, надо было сразу сказать, – процедил сквозь зубы посрамлённый дед, после чего разбуженная казарма опять уснула.

Больше к Гейдару никто не лез. Он и сам удивлялся, откуда у него вылетело это «зарэжу»? Никогда раньше ему не приходилось произносить эту чисто кавказскую угрозу, да и, с детства много общаясь с русскими, говорил почти без акцента. «Вот ведь голос крови», – подумал он, засыпая, и дал себе слово, что после армии обязательно постарается побольше узнать о своём роде.

Как ни тяжела была учебка, но и она прошла. Сразу после присяги, когда пришла пора определяться с местом службы, на построении капитан отдал приказ:

– Певцы, танцоры и прочая самодеятельность, шаг вперёд!

Вместе с немногими новобранцами Гейдар сделал шаг вперёд, не отдавая себе отчёта в том, что это был шаг в самую светлую полосу его жизни.

– Вы поступаете в распоряжение капитана Хоменко. Шагом марш к машине! – прозвучала чёткая команда, и солдаты – потенциальные артисты двинулись за шедшим впереди капитаном.

Машиной их доставили в Горький в Дом культуры Советской армии, где уже собралось как минимум человек двести солдат со всего военного округа.

– Небось, начальство едет, надо концерт готовить, – шепнул весёлый, разбитной парень, сидевший рядом с Гейдаром.

– Бери выше, сейчас будут в армейский музыкальный взвод отбирать. Мне браток говорил, что служба там лафа, – отозвался кто-то сзади, – вот я и назвался, кому халявы неохота?

– Да нет, это, наверное, запевал для строя будут готовить, надо же уметь в строе петь, а то вы, салаги, воете, как будто вас за одно место тянут, – авторитетно заявил уже знакомый Гейдару ефрейтор Капшук.

– Вас-то, дедов, зачем учить, у вас ведь дембель скоро? – удивился сосед Гейдара.

– Это, понятно, для того, чтобы за оставшиеся до дембеля дни салаг погонять, чтобы песню не портили. Я вас, салаги, научу музыку любить!

– Мне кажется, это агитбригаду собирают, чтобы потом по колхозам в страду ездить и народ развлекать. Были у нас такие в институте. Вот уж где мы с деревенскими девчонками попели так попели, – мечтательно произнёс один из новобранцев.

– Тебя не за эти песни в армию-то из института выперли? – поинтересовался Капшук.

– Нет. Это я уже в институте после агитбригады никак собраться не мог, вот и загудел.

– Ты что, отличник, что в институт после школы попал? – поинтересовался Гейдар.

– Да, как ни удивительно. Но любовь, она и отличников ломает, мой друг Горацио! – со вздохом ответил лирически настроенный бывший студент.

– Какой он тебе Горацио – он абрек, – тихо, но злобно произнёс не забывший позора Капшук. – То есть бандюга по-ихнему, – добавил он и на всякий случай отодвинулся от Гейдара.

Гейдар был настроен миролюбиво:

– Абрек не бандюга, а человек, изгнанный из аула за какие-то провинности и вынужденный скитаться.

– Вот и получается, что бандюга, как ему иначе прокормиться, как не на дорогах грабить?

Возможно, этот разговор мог бы опять распалить страсти, но в этот момент по рядам солдат прокатилась команда:

– В зал шагом марш!

Небольшой зал офицерского клуба быстро наполнился возбуждёнными от неведения солдатами. Когда все расселись по местам, на сцену вышли двое: пожилой майор и девушка с короткой чёлкой и в какой-то необыкновенной, стоящей колоколом юбке.

– Юбка хороша, а ножки лучше, – шепнул Гейдару, севший рядом бывший студент.

По заскрипевшим креслам, по гулу одобрения, пробежавшему по залу при появлении девушки, стало понятно, что и остальные солдаты в восторге от её ножек.

– Дорогие товарищи! – торжественно начал майор. – Разрешите представиться. Это худрук Дома офицеров Аксёнова Елена Дмитриевна, а я главный капельмейстер объединённого хора Горьковского военного округа майор Певцов Евгений Иванович.

– Прав был ротный, петь будут учить, – зашептал в ухо Гейдару сосед слева.

– Подожди, зачем спешить? – чисто по-кавказски ответил ему Гейдар.

– Дорогие воины Советской армии, – продолжал меж тем майор, – вы, наверное, знаете, что Центральный комитет Коммунистической партии и Правительство Советского Союза выступили с инициативой провести в Москве фестиваль молодёжи и студентов, который должен объединить всю демократическую молодёжь мира и растопить лёд холодной войны.

– Вот бы охранять послали! – не дослушав до конца, опять зашептал сосед слева.

– Разговорчики, – раздался откуда-то сзади грозный шёпот капитана Хоменко, и солдаты, втянув головы в плечи, затихли.

– Вам предоставляется высокая ответственность представлять самодеятельность Вооружённых сил Советской армии на этом форуме, и мы надеемся, что вы не подведёте.

– Ни фига себе! – удивился Студент (так уже звал его про себя Гейдар). – Это тебе не агитбригада – это тебе фестиваль! Но что могут наши раздолбаи, это же готовиться надо, а фестиваль, сдаётся мне, должен быть вроде через две недели.

Как бы услышав его вопрос, майор предоставил слово девушке-худруку, и она, покачивая своей юбкой-колоколом, грудным, хорошо поставленным голосом, выдававшим её вполне зрелый возраст, внесла ясность в вопрос о фестивале.

Фестиваль действительно должен был начаться через две недели. Молодёжь всей страны готовилась к нему целый год, но буквально накануне отдел по делам молодёжи Верховного Совета, которому было поручено проведение фестиваля, хватился, что Вооружённые силы Советского Союза не представлены на форуме, и сейчас по всем воинским округам проходили смотры-конкурсы армейской самодеятельности. Здесь тоже пройдёт такой смотр, на котором будут отобраны лучшие исполнители, которые и поедут на фестиваль. Смотр должен был начаться завтра, а сегодня солдатам необходимо было ещё устроиться на ночлег.

Ночлег был обустроен по-военному быстро и чётко. Солдат вывезли за город, где на самом берегу Волги они разбили походный лагерь с палатками, кухней, умывальниками и отхожим местом. Перед сном была дана команда продумать номера, которые завтра будут показывать на смотре, а утром зарегистрировать свой номер у капитана Хоменко, указав какой реквизит необходим для каждого номера. Чтобы собраться с мыслями и что-то отрепетировать, солдатам дали два часа свободного времени перед отбоем. Суета началась необыкновенная: певцам и танцорам требовались аккомпаниаторы, музыкантам – инструменты, а представителям оригинального жанра – булавы, мячики и прочая дребедень для жонглирования.

Заволновался и Гейдар, так как ему для исполнения лезгинки (а именно её он и собирался представить на смотре) нужен был бубен и тот, кто умеет на нём выбивать необходимый ритм. Ещё в клубе он заметил, что кавказцев среди армейских артистов не было. Однако аккомпаниатор, как это ни странно, нашёлся сам собой. К Гейдару подбежал разгорячённый Студент и без предисловия спросил: