Ирина Буторина - Кавказский роман. Часть II. Восхождение

Оказалось, однако, что капитан несколько предвосхитил события, так как «валяние Ваньки» было ещё впереди. Не успел стихнуть топот капитановых каблуков по сцене, как уже объявили номер с интригующим названием: «Нанайская борьба». После этого на сцену выскочило нечто в белом с двумя белыми головами наверху. То, что это головы, становилось понятно благодаря нарисованным на них углём улыбающимся рожицам. Это странное двухголовое чудище завертелось и закувыркалось по сцене, изображая, судя по названию номера, схватку двух нанайцев. Гейдар видел подобный номер на концерте заезжих гастролёров в их сельском клубе. Помнится, тогда он очень много смеялся, наблюдая возню одетых в меховые северные одежды человечков, которых, как выяснилось в конце номера, изображали не дети, а один человек. То, что творилось сейчас на сцене, было нелепо и неуклюже до смешного. Смех начался уже на первой минуте выступления. Смеялись не над номером, а над чудаком, чьи грязные босые ноги непрерывно мелькали в этой белой смешной куче. Смех превратился в рёв, когда сквозь шум отчётливо прозвучал утробный звук непривыкшего к солдатской каше кувыркающегося солдата. Если бы не этот конфуз, номер бы ещё продолжался, но стушевавшийся артист вдруг распрямился во весь рост, а из прорехи вверху показалось простодушное потное лицо.

– Извините, нежданчик! – произнёс он под возобновившийся хохот зрителей.

Они только теперь разобрались, что «нанаец» был одет в двое белых солдатских кальсон, одни из которых были на туловище, а другие на ногах. Выглядывал артист в ширинку, которая обрамляла смущённо улыбающуюся рожицу парня рядом белых пуговиц и прорезных петель. Открывшийся факт просто потряс публику, которая зашлась в истерическом хохоте. Смеялись все – и солдаты, и жюри. Капельмейстер смеялся, держась за сердце, худрук – держась за уставшие от смеха скулы, а солдаты валились от хохота друг на друга. Смеялся даже капитан Хоменко, вытирая катившиеся из глаз слёзы большим армейским носовым платком. Не смеялся один только горе-артист, и было видно, что он готов и дальше развлекать публику.

– А ну, шагом марш со сцены, клоун! – прозвучала команда пришедшего в себя капитана.

Когда, выполняя эту команду, рядовой по всем правилам повернулся налево и пошёл строевым шагом за кулисы, покачивая всеми двумя тряпичными головами за спиной, народ уже не смеялся – он стонал. Вот после такого безудержного веселья на сцену надо было выходить Гейдару со своим номером. Он и до этого изрядно переволновался, не увидев рядом Сашки, но буквально за пять минут до их выхода на сцену тот появился, держа в одной руке черкесский наряд, а в другой бубен.

– Давай быстро переодевайся – не в галифе же лезгинку отдирать, вчера чуть со смеху не умер, как ты без сапог да в этих самоварах выступал.

Гейдар, лихорадочно натягивая на себя наряд, всё же успел спросить:

– Где взял?

– Где взял, где взял… украл, – ответил ему друг, помогая застёгивать черкеску, но, увидев удивлённый взгляд Гейдара, миролюбиво добавил: – Не дрейфь, с двумя тётеньками служащими здесь поговорил, вот и одолжили.

В этот момент худрук-конферансье, дождавшись, когда стихнет разбушевавшийся зал, объявила номер Гейдара. Сердце его ухнуло куда-то в пятки, но как только он услыхал чёткий ритм, выбиваемый Сашкой на бубне, ноги сами понесли его по сцене. В глазах замелькали лица солдат, членов жюри, огни рампы. Стосковавшееся по лезгинке тело выделывало на сцене такие коленца, что уже в середине танца Гейдар услыхал, как зал начал хлопать в такт бубну. Когда танец был окончен, зал взорвался аплодисментами.

– Ну ты молоток! – закричал уже за кулисами Сашка. – Едем! Видал, жюри аплодировало, даже Хома хлопал!

Когда смотр был закончен, и жюри удалилось на совещание, солдаты плотной толпой окружили Гейдара, расхваливая его талант. Тут даже Капшук не сдержался:

– Молодец ты, абрек! Лихо пляшешь! Может быть, ты к нам в роту после фестиваля попадёшь, так меня танцевать лезгинку научишь.

– Научишь тебя, – ответил за Гейдара Сашка, – сдаётся, тебе медведь не только на ухо наступил, но и ноги все отдавил. Просто странно, чего ты на смотр полез?

– Чего там странного? – хитро улыбаясь, ответил Капшук. – Это вы, салаги, не знаете, как в армии на халяву развлечься, а мы на этом деле за два с половиной года не одну собаку съели. Чуть что – вызываешься, а там будь что будет.

– Будет гауптвахта, – ехидно сказал кто-то из солдат.

– Ну и хрен с ней, гауптвахта так гауптвахта, зато как повеселился, ещё на нарах досмеиваться буду.

В это время через толпу солдат пробился сияющий капитан, объявил, что номер Гейдара жюри одобрило.

– Ну, поздравляю, солдат! – сказал он, не скрывая радости от того, что именно их часть хорошо показала себя на смотре.

– Служу Советскому Союзу! – браво и весело ответил Гейдар.

– Ты откуда – из Грузии, что так здорово лезгинку пляшешь? – поинтересовался Хоменко.

– Нет, я чеченец из-под Грозного, – неожиданно для самого себя ответил Гейдар, хотя по документам он был черкес.

При получении паспорта он спросил у родителей: какую национальность указывать? Мать, с лёгкой руки Гаджиева ставшая русской, не знала, что ответить. Отец, подумав, сказал:

– Какой ты русский, посмотри на себя, ну а от лишних вопросов – запишись по моей национальности – черкес. Потом разберёшься. Чеченцем сейчас быть опасно.

И вот теперь, сам не зная почему, он вдруг назвал свою истинную национальность.

– А не один хрен, что чеченец, что грузин? – поинтересовался кто-то из окружавшей Гейдара толпы.

– Нет, не один, – ответил за Гейдара капитан. – Чеченцы – это горские народы, мусульмане, а грузины из Закавказья, как и русские – православные христиане.

– Вот я и говорю, Абрек, – опять влез Капшук, – самый зловредный на Кавказе народец. Ещё у Лермонтова написано: «Злой чечен ползёт на берег, точит свой кинжал».

– Ну ты, Капшук, даёшь, посмотришь на тебя – деревня деревней, а ты ещё и Лермонтова читаешь, – оттирая от ефрейтора взбешённого Гейдара, сказал Сашка.

– Скажи спасибо, салага, что ты не из нашей части, а то я бы тебе показал, кто из нас деревня, – загорелся Капшук. – Послужи с моё – поймёшь, кто такие чечены.

– Прекратить разжигание национальной розни! В нашей стране все народы равны, – как на политзанятиях, отчеканил политрук Хоменко. – Ты бы лучше, Капшук, рядовому Уламову спасибо сказал за то, что он тебя от губы спас. Не могу же я приехать в часть с радостной вестью о том, что наш номер отобран на фестиваль, и тут же тебя на губу отправлять. Певец хренов.

– На построение становись! – разнеслась очень кстати команда, и солдаты, затопав сапогами, побежали искать свой строй.