Лея Палмер - Чёрно-белые мечты

Когда сталкиваешься лицом к лицу со своим самым невероятным страхом, ты не становишься сильнее, напротив, ты впадаешь в отчаяние такой глубины, какая не снилась всем исследователям нашей планеты. И ужас, который пронзает твое тело не сравнить ни с чем, кроме этого самого страха, пробирающего не до костей, а до каждого атома в твоем теле. На секунду я умерла и снова возродилась со звонком, оповещающем об окончании пары. Но лучше бы я и правда не возвещалась и умерла с этим позором наедине.

– Вы свободны, – Марк Михайлович, хмурый, как никогда, встал из-за стола, выключил проектор и, быстро схватив со стола свои вещи, вышел из аудитории.

Студенты, переговариваясь и кидая на меня косые взгляды и улыбки, встали из-за парт и стали выходить за преподавателем.

– Что это было вообще? – шепнула одна из студенток другой.

– Думаешь, они переписывались? – задала ответный вопрос подруге вторая.

– А как еще это объяснить тогда? Похоже на то.

Когда все вышли, я так и осталась сидеть за партой. Слезы иссякли, но боль в груди продолжала сдавливать легкие, не давая вдохнуть. Трещины на сердце заныли и рассыпались новыми осколками в самые глубины моего разрушенного мира. Спустя много лет, я вновь испытала это чувство. Чувство, когда тебе разбивают сердце без слов.

Если в момент разбитого сердца я думала, что хуже быть не может, то сейчас понимала, что ошибалась. Среди студентов нашей кафедры пошел слух, что некая студентка встречается с преподавателем, причем под удар становился именно Марк Михайлович. В конце недели его вызвал заведующий кафедрой и после недолгого разговора, он пришел на пару хмурый, как и всегда теперь. Дав нам задание, он молча сидел в телефоне, а потом проверял наши решения, не говоря ни слова больше. Однако после разговора с заведующим, слухи начали сходить на «нет», студенты между собой говорили, что это все не имеет никаких оснований, потому достаточно быстро забылось, и эта тема лишь изредка всплывала в нашей и параллельных группах.

Только меня это не волновало. Самая большая боль началась после того случая с телефоном в аудитории. Я думала о том, что случилось бы, не забудь я выключить звук. Возможно, все осталось бы как прежде и мне не пришлось переживать все эти ужасные эмоции: каждый день плакать навзрыд, возвращаясь к себе на квартиру, а поутру умывать опухшее от слез лицо, вытирая вновь подступающие порывы отчаяния.

Как только я пришла в себя от потрясения, то сразу написала Марку Михайловичу с огромным желанием объясниться и попросила о встрече тет-а-тет, но получила очередной удар. Когда я написала огромное сообщение и нажала на «отправить», передо мной выплыло ужасное предложение: «Данный пользователь добавил вас в черный список».

Сердце вновь ухнуло в пятки.

Я проплакала весь вечер и ночь, не в состоянии даже подняться на ноги. В истощении я смогла дотянуться до бутылки с водой и с жадностью проглотила все ее содержимое, восполняя потерянную за это время жидкость в организме. Мне было ужасно трудно, поэтому впервые за долгое время я не пошла на пары.

Проверив все социальные сети Марка Михайловича, я убедилась в том, что он заблокировал меня везде, не дав мне малейшей возможности с ним объясниться. Он решил сжечь все мосты, все возможности с ним связаться.

На следующий день я, не заботясь о своем внешнем виде, пришла на пары и тенью просидела на всех, дождавшись момента нашей встречи с Марком.

Он был молчаливым, но продолжал все так же хорошо вести пары, подавая материал с той же простотой и находчивостью, какую у него ничем не отнять.

С одной поправкой. Марк Михайлович прекратил замечать меня от слова «совсем». На мою поднятую руку или скромный ответ он ничего не отвечал и даже не смотрел в мою сторону. Словно прозрачная, я сидела с поднятой рукой в тихой аудитории, пока он обводил взглядом ряды со студентами, которые опускали глаза в тетради.

Потерпев крушение в попытках поговорить с ним во время пар, я, несколько дней спустя, набралась смелости остаться после пары и подождать, пока он выйдет из аудитории, чтобы закрыть дверь. Однако и тут потерпела неудачу.

Марк Михайлович проигнорировал мою просьбу поговорить и, молча закрыв аудиторию, развернулся и ушел, снова не удостоив меня взгляда.

Очередной удар по моему раненому сердцу. Я была готова провалиться сквозь землю и никогда больше не возвращаться.

Меня вновь пронзило знакомое, такое ужасное чувство, когда самый дорогой для тебя в этом мире человек полностью игнорирует тебя, да так жестоко, что хочется кричать, рыдать и умереть.

– Елена Владимировна, останьтесь, – проговорил Марк Михайлович, скользнув взглядом по мне и выключая работающий ноутбук на своем столе.

Большая часть сокурсников уже ушла, некоторые девушки, направляющиеся в тот момент в сторону выхода, обернулись и, перешептываясь, задержали взгляд на преподавателе и мне. Я невольно поежилась, зная, что завтра ко мне будут вопросы со стороны группы, но совершенно этого не хотела.

Когда аудитория опустела, Марк Михайлович закрыл дверь и снова вернулся за свое рабочее место. Плюхнувшись на стул, он жестом указал на парту перед собой, предлагая присесть, на что я мотнула головой.

– Разговор предстоит долгий, потому, лучше присядь, – настоял он и я опустилась на скамью за партой, прижимая к груди свой потрепанный рюкзак.

Секунды тянулись, как жвачка в руках ребенка, воздух в комнате, казалось, накалился, а Марк все сидел и смотрел куда-то в окно с непонятным мне выражением лица. Иногда я поднимала на него глаза, но через секунду тут же опускала, боясь, что он посмотрит на меня тоже. Мне было ужасно неловко и тяжело в тот момент.

Прошло две недели с тех пор, как он начал игнорировать меня и отправил в черный список в жизни и в сети. Это ужасно ранило меня. Последний раз такой удар я испытала лишь в школе, когда парень, которого я любила четыре года, бросил мне в лицо, что расстается со мной после двух лет отношений. А причиной тому была простая ссора, когда я не смогла найти время на него и выполнить его условия. Вкус предательства во рту был похож на коктейль из пепла, крови и сахара: сожженный мир внутри меня, в котором он был основой, кровь всех, кто любил меня, и сладость от последнего вдоха после моей смерти. До сих пор меня пробивает дрожь от этих воспоминаний.

– Лена, – прервал мои мысли голос Марка Михайловича.

Я резко подняла голову и удивленно уставилась на него. Он никогда до этого не называл меня по имени, он никого не называл до этого по имени, используя всегда и отчество при обращении. Осознание этого заставило меня поежиться. Чего он добивается?