Михаил Воронков - Синдром Золушки

– Не думаю, что Петрову это понравится, – наконец сказал Гуронов скептически.

– Но ведь ты же сам сказал, что рынок там золотой? – удивился Алекс.

– Конечно, золотой. Более того, если это будет работать даже на треть от того, что ты тут нарассказывал, то только один этот препарат даст нам больше прибыли, чем вся наша текущая линейка, – подтвердил Гуронов.

По какой-то причине ему нравилось, как в Алексе сочетаются энтузиазм и наивность. Единственное, чего он пока не мог понять, как из этого всего можно было бы извлечь пользу.

– Ну, так какого черта? – буркнул Алекс и принялся за суфле.

– Потому что у Петрова другая задача. Кстати, что за препарат ты предлагаешь?

– Да хоть тот же бупрофиллин. У него оказался уникальный фармакологический профиль… – начал было Алекс, но тут же осекся. – Подожди, что значит другая задача? Насколько я понимаю, нашей команде поставили задачу отжать рейдеров, банкротивших завод, наладить бизнес…

– О какой команде ты говоришь? – перебил его Гуронов.

– Ну, Петров, я, ты, Валера… – немного растерянно начал Алекс.

– Ты ошибаешься. Во-первых, я не в вашей команде.

Алекс не мог поверить своим ушам. Во всем корпоративном мире всегда требовалась хотя бы формальная лояльность команде. Иначе же вообще ничего не получится. А в условиях борьбы с рейдерами их команда была сродни русскому варианту «Неприкасаемых» или даже скорее передранной с Куросавы «Великолепной Семерки», и это придавало важный смысл его в общем-то унылому, подвешенному существованию. Только так и можно было победить «Кобраком» и самого Владимира Багратионовича. Именно ради этого он пожертвовал профессиональным ростом, хорошей зарплатой и спокойной американской жизнью. А что если Гуронов прав и никакой команды и вовсе нет? Тогда нет ни хороших парней, ни рейдеров, ни бедных работяг на заводе… и вообще все это сплошной блеф? Персонаж Стивена МакКвина с кольтом сорок пятого калибра, которого Алекс сделал заставкой экрана своего корпоративного компа, отвернулся и зарыдал. Увидев непонимание на лице Алекса, Гуронов продолжил:

– А во-вторых, у Петрова совсем другой круг задач. Ну вот смотри, как ты думаешь, сколько «РосФарм» имеет площадей в пределах Садового кольца?

– Не помню, пару гектаров?

– Больше шести. Так вот, стоимость этой земли, если ее отдать под застройку, в десятки раз превышает годовой оборот компании. И кому тогда этот «РосФарм» как бизнес нужен? Ну теперь-то ты понял?

Алекс медленно начал постигать суть сказанного.

– Подожди, ты хочешь сказать, что мы отжимаем у рейдеров не бизнес, а фактически землю в центре Москвы?

– Наверное. Но пока это позиция только части чиновников. Другая часть не хочет ничего менять, а просто построить такую же систему, что и у рейдеров, но только под своим флагом.

У Алекса неожиданно пропал аппетит. Он резко отодвинул креманку с суфле.

– Ну хорошо, ты же профессионал, ты-то чего тогда на «Росфарме» делаешь?

– А вот как раз нашу команду интересует бизнес, – Гуронов сделал ударение на слово «нашу». – Мне кажется, что все интересы вполне можно разрулить, если не настаивать на самых тупых схемах распила государственной собственности. Поэтому мне твоя идея интересна, а вот Петрову – не уверен. Если вдруг «РосФарм» станет суперприбыльным бизнесом, то это определенно может расстроить некоторых людей за его спиной. Потому что заполучить все эти гектары земли можно только в случае, если компания является банкротом. Как это сделали, например, с заводом Лихачева. Слышал о таком? Короче, Петров, конечно, может рискнуть с таким проектом, но он слишком опытный политик и у него слишком много врагов.

В конце дня, сидя с братом на кухне и наблюдая, как он сигаретой аккуратно проделывает дырку в пластиковой бутылке из-под кока-колы, Алекс задал вопрос, который его мучил с обеденного разговора с Гуроновым.

– Егор, а вообще, какая у нас сверхзадача на «РосФарме»? Ну, я имею в виду, мы собираемся действительно строить бизнес или только отжать собственность у «Кобракома»?

Егор, словно не слыша вопроса, продолжал колдовать над пластиковой бутылкой. Алекс терпеливо ждал. Наконец, Егор довольно осмотрел свою поделку:

– Смотри, здесь ты сигаретой греешь маленький кусочек гашиша, наполняешь бутылку дымом. При этом нужно вот эту дырку закрыть большим пальцем.

– Какой фигней ты занимаешься! И как тебе доверяют госсобственность?

– Ну, во-первых, госсобственность вызывает немереное количество стресса, и это, – он с гордостью показал на свое творение, – это, как ты там говорил – «самолечение аффективных состояний», то есть этого самого стресса. Я же правильно понял господина ученого?

– Да, – нетерпеливо ответил Алекс, видя, что Егор пытается уйти от заданного вопроса. – Но все-таки, как насчет…

– Если ты полагаешь, что объекты госсобственности нельзя доверять ценителям каннабиноидов, то тогда бы эти объекты были либо в руках ценителей героина, либо в руках маньяков, навсегда погрязших в тех самых аффективных состояниях.

– Ладно, хватит плакаться о тяжелой чиновничьей доле. Ты мне лучше ответь – мы зашли на «Росфарм», чтобы крысить собственность или заниматься делом?

– Кто тебе сказал такую чушь?

– Гуронов. Он единственный из всей команды, кто понимает в этом бизнесе. И мне кажется, что только он и заинтересован в развитии компании, в то время как…

– Алекс, – Егор сокрушенно покачал головой, – а ты не допускаешь, что Гуронов говорит тебе то, что ты хочешь от него услышать? Что сказочные персонажи, которые поставили этого самого Гуронова на «РосФарм», ведут свою собственную игру? И, может быть, именно они хотят украсть госсобственность под самыми благими предлогами?

– Да, но… – начал Алекс и запнулся. Неужели он переоценил Гуронова? Неужели ему нельзя верить?

– Верить здесь нельзя никому, – словно читая мысли Алекса назидательно произнес Егор.

Алекс мрачно посмотрел на брата. Если предположить, что Гуронов может вести двойную игру, то тогда и Петров может делать то же самое, да и все другие.

– А тебе-то самому верить можно? – вдруг спросил Алекс.

– Мне? – удивленно переспросил Егор. – Ну здесь-то все как раз понятно: я твой близкий родственник. И даже больше – в каком-то смысле у тебя просто нет выбора, ведь я твоя добрая фея.

Благотворительный фонд «Исток», который, согласно Яндексу, был одним из организаторов протестной акции у Минздрава, располагался на втором этаже частной поликлиники. Согласно Яндексу же, приоритетом фонда являлась защита прав ВИЧ-инфицированных и наркозависимых. Алекс придержал дверь для молодой мамаши с годовалым ребенком на руках и поднялся вслед за ней на второй этаж. К его удивлению, женщина с ребенком проследовала до обитой темно коричневым дерматином двери с табличкой «БФ «Исток»». Алекс вошел вслед за ней и попал в большую светлую комнату с полудюжиной заваленных бумагами столов, за которыми сидели, курили, разговаривали с друг другом и с посетителями работники фонда. Тут же звонили телефоны и в углу рядом с открытыми пачками чая, сушек и печенья закипал электрический чайник. В Москве ни одно служебное помещение не могло называться офисом до того, как там закипал чайник и посетителю не предлагали сушки или пряники. Дверь во вторую комнату – видимо, кабинет главного менеджера – была снята с петель и прислонена к стене. Алекс и женщина стояли и молча смотрели на происходящее. Ребенок, не мигая, разглядывал Алекса большими голубыми глазами. Алекс улыбнулся ему полноценной американской улыбкой. Ответной улыбки не последовало. Тогда Алекс улыбнулся ребенку еще шире. С тем же успехом. Тогда он щелкнул языком, от чего молодая женщина вздрогнула, а колдовавший над дверью парень оглянулся. Посмотрев на вошедших, он обратился к кому-то в кабинете: – Саша, к тебе пришли.