Михаил Воронков - Синдром Золушки

По сравнению с этим народ брал смехотворные суммы в пятьсот рублей или тыщу в счет будущей зарплаты. Некоторым, судя по дрожи в руках и небритым подбородкам, деньги нужны были на немедленную выпивку. Другие, словно извиняясь, бубнили себе под нос – «мне на новый холодильник надо» или «у Сёмы пятидесятилетие». Видимо, думал Алекс, это такой российский этикет: испытывать неудобство и извиняться за свои честно заработанные деньги.

– Господи, какой холодильник, тут на жизнь людям не хватает, – обратилась к кому-то женщина, стоявшая за Алексом. – Думала, руководство поменяют, хоть зарплаты народу прибавят…

Алекс инстинктивно втянул голову в плечи и усилием воли подавил желание начать рассматривать свой, только что выданный Петровым, дорогой телефон.

Услышав про новое руководство, очередь загудела. Казалось, каждому было чем поделиться с окружающим пространством по этому поводу. Интересно, а наедине с собой они бы тоже не нашли ничего лучшего, чем ругать новых менеджеров, только приступивших к работе? Или же эта жажда справедливости была явлением сугубо коллективным?

Алекс, мысленно проклиная свой костюм американского пошива, разглядывал потертый мелкий рубчик чьей-то спины перед своим носом. Непонятно почему, ему было неловко, что он только топологически составлял с этой очередью единое целое и что очень скоро люди поймут, что он не свой, а классово чуждый представитель того самого нового руководства. Хотелось как-то незаметно выскользнуть из очереди и, может, прийти за деньгами в другой день. Но деньги были действительно нужны, к тому же нужно было купить салаты для вечеринки.

– В самом деле, – успокаивал себя Алекс, – ведь я стою в этой очереди, чтобы точно так же получить свои честные, обещанные контрактом деньги.

Он искренне обрадовался, когда сутулый потертый рубчик освободил окошечко кассира. Молча протянул паспорт. Алекс решил, что будет, как и все россияне, без удивления и всяких вопросов протягивать по первому требованию свой паспорт. Почему-то штатовские права воспринимались охранниками, вахтерами, кассирами, чиновниками и полицейскими не как проверка на здравый смысл и абсурдность ситуации, а как неуместное издевательство.

Кассир, до этого не подымавшая на посетителей глаза, пристально посмотрела на Алекса и сокрушенно, как ему показалось, покачала головой. После этого она начала выкладывать перед Алексом кипы наличных денег, так как крупных купюр у нее почему-то не оказалось. Испорченный американской цивилизацией, Алекс никогда еще не видел такое количество бумажных денег. В Штатах он редко при себе имел более одной двадцатидолларовой бумажки, да и то на маловероятный случай ограбления на улице: если вообще не иметь с собой денег, то могут и побить.

Разноцветные купюры заполнили весь маленький подоконник, и Алекс принялся неловко рассовывать бумажки по карманам пиджака. От вида такого количества денег он почувствовал, что на лице у него непонятно откуда появилась глупая улыбка.

– Это мне по контракту, – зачем-то сказал он стоявшей за ним женщине. Враждебное молчание очереди в нарушение всех законов акустики нарастало. Алексу стало стыдно, и он уронил пятитысячную бумажку. Поднимал он ее не глядя, с застывшей улыбкой, как дрессировщик тигров, поднимающий случайно упавшую во время выступления плеть. Ему было ужасно неловко, что люди, фактически заработавшие для него все эти деньги, вынуждены перебиваться какими-то грошами. Что им самим не хватает на холодильники, на юбилеи, на поездки в отпуск, на жизнь. «Обязательно предложу на ближайшей летучке поднять всем зарплату», – сказал себе Алекс.

Поместив упавшую пятитысячную бумажку в карман, Алекс, раздираемый самыми противоречивыми чувствами, прошел мимо смотревшей на него очереди и невольно прибавил шаг, услышав, как кассир со словами «все, денег больше нет» захлопнула окошечко кассы.

В конце рабочего дня Петров повел Алекса на встречу в загадочный угловой офис на втором этаже главного здания. Еще на этапе интервью, Алекса предупредили, чтобы самостоятельно он «туда» не ходил, словно там обитал какой-нибудь Демогоргон [1] Хищное существо из игры «Подземелья и Драконы» . Но глядя как «туда» и обратно снуют менеджеры среднего звена, Алекс не мог не чувствовать определенного любопытства. «Помнишь, я говорил, что у нас никаких рейдеров нет? Их-то и рейдерами назвать трудно, но и игнорировать было бы тоже неправильно», – обдумывая эти слова Петрова, Алекс молча проследовал за ним до углового офиса.

– Здравствуйте, Владимир Багратионович. Вот, привел познакомить, – Петров сделал широкий жест в сторону Алекса. – Это дружественная научная помощь из Америки.

Владелец кабинета оказался высоким, неопределенного возраста брюнетом с почти незаметной сединой в элегантной бородке, которую носят испанские знаменитости. Интересно, в его организации, как у японской якудзы бороду может носить только босс? Одет главный рейдер был в безупречно белый костюм. Носить белое в Москве – крайне рискованно даже зимой. Подзолистые почвы, как объяснял это явление Егор. Владимир Багратионович предложил им сесть и попросил секретаря принести чаю. Несколько минут он расспрашивал какими исследованиями занимался Алекс, и рассказывал, какие научные разработки ведет подчиненная ему компания «Кобраком». Алекс был, честно говоря, удивлен познаниями главного рейдера в фармакологии и, по крайней мере, пониманием современных терминов и важнейших направлений фармацевтики в Штатах. Это выгодно отличало его от Петрова, который сидел на белом кожаном диване с явно скучающим видом.

И вообще самый главный рейдер оказался очень интеллигентным и приятным человеком, который сразу расположил Алекса к себе.

– А где поселили молодого человека? – вдруг обратился главный рейдер к Петрову.

– Да не волнуйтесь, Владимир Багратионович, не оставим ночевать на вокзале, – с натянутой улыбкой ответил Петров.

– Нет, такому специалисту нужно обязательно помочь. Ему надо купить трехкомнатную квартиру где-нибудь недалеко. Как вы считаете?

– Можно я закурю? – Петров попросил у рейдера пепельницу.

Алекс поставил чашку с чаем на стол и со вниманием зрителя на теннисном матче смотрел то на одного, то на другого. Он очень хотел, чтобы Петров сказал «да не вопрос», впрочем, и простое «да» тоже было бы неплохо. В глубине души он, конечно, догадывался, что это то самое «заинтересовывание», про которое предупреждал его брат. Но в данном варианте это не выглядело взяткой или даже авансом, так как, в отличие от Петрова, от Алекса на этом заводе не могло зависеть ровным счетом ничего. С другой стороны, трехкомнатная квартира была бы как нельзя кстати, поскольку, продолжая жить у Егора, Алекс начинал беспокоиться о том, удастся ли ему сохранить свою систему ценностей. Но вопрос о квартире утонул в общем разговоре, как камушек в реке, и теперь уже Алекс молчал и со скучающим видом слушал про производственные планы и кадровые перестановки. Владимир Багратионович посматривал на Алекса все доброжелательнее, почти по-отечески, а Петров все больше хмурился.