Lea Stubborn - Дерьмомечтатель, или Тайная система Бима

Всё это, безусловно, мне пригодилось, когда Папенька сразу после окончания института, фактически сразу после защиты диплома, буквально запихнул меня на работу. Его теория воспитания и продвижения родного дитя по социальной лестнице строилась на следующем: ребёнок всегда должен быть при деле, не имея перерывов на свободное и бесконтрольное творчество, дабы всякая дурь не забивала его беспокойную голову. Поэтому из садика, где я проводил все будние дни, возвращаясь домой только к выходным, меня незамедлительно определили в лучшую школу города, где моя занятость просто зашкаливала. В то время, как все нормальные дети шалили на дворовых площадках, смотрели телевизор и ели мороженое, пока родители были на работе, я героически посещал всевозможные продлёнки, кружки, секции, и так до выпускного, не оставляя себе ни малейшего шанса хотя бы для разового загула с одноклассниками. Отгремел выпускной, который я провёл, плотно зажатый между родителями, а потому неприлично трезвый, что несправедливо лишило меня правильных школьных воспоминаний. Потом я, так и не успев вдохнуть глоток свободы, направился подавать документы в высшее учебное заведение. Там я наконец смог проявить все эмоциональные порывы моей творческой души, и сейчас я полностью уверен, что родители позволили слабину вполне сознательно, чтобы в дальнейшем скрутить меня свой опекой уже намертво. Как и следовало ожидать, никто после окончания университета не собирался давать мне возможность самоопределиться и выбрать деятельность по душе. Родного сына пустили, как охотничьего пса, по следам доблестных родителей.

Конечно, нефтегазовая сфера.

Конечно, экономист.

Конечно, не без Папенькиных связей.

Ну и конечно, меня, блин, никто меня не спросил, хочу ли я туда.

Но я пошёл, вспомнил свои главные качества и понял, что не пропаду. Просто не имею права пропасть. Меня определили в главный газовый Клоповник страны. Место, откуда снабжались все дочки, внучки и прочие «родственники» «Синего факела». Эта такая организация, которая типа была предназначена для снабжения газовой отрасли всяческим оборудованием, материалами и прочими необходимыми штуками. Офис представлял собой многоэтажное здание, где обитала куча снующих туда-сюда людей, основной состав которых формировался из кучи старых пердунов, сосланных сюда за разные заслуги со всех регионов страны. Должности здесь передавались практически по наследству, и был даже свой прейскурант на особо хлебные места. Для большинства переезд сюда знаменовал собой верхушку карьерной лестницы, да и все-таки это Москва, не убогий Мухосранск. У многих к моменту перевода давно были готовы московские квартирки, не только для себя, но и для детей и даже внуков. Это были обеспеченные, самодостаточные патриоты промышленности страны. Они, как и присуще всем патриотам, болели за дело, но чаще всё-таки болели с похмелья. Работа такая, что поделаешь, утром совещание, днём – селектор, вечером – неофициальное или официальное мероприятие. Один хрен – все равно пить. А по их мордам так и не скажешь сразу, холёные, чисто выбритые. Лишь лёгкие тени под глазами при пристальном рассмотрении могли выдать следы вчерашних совещаний.

Вашего покорного слугу приняли в один из важнейших департаментов, который отвечал за снабжение многочисленных строек страны. Строек было настолько много, что департаменты плодились как мухи, не успевали завершить одно строительство, как параллельно начиналось другое. Масштабность проектов требовала людей, но кадровая проблема запросто решалась за счёт нескончаемой череды дочек, внучек и племянников почётных переселенцев. Родственные связи здесь особенно ценились, это я понял без дополнительных инструкций. Меня назначили для начала рядовым специалистом, объяснили в двух словах мой функционал, рассказали структуру моего подразделения и даже выделили рабочий стол. Основное я уловил сразу – новеньким на начальном этапе лучше сидеть и не высовываться, делать, что тебе говорят, и меньше сплетничать с остальными.

Не скажу, что меня очень вдохновил мой карьерный старт, на удивление, почти сразу появилось ощущение некой независимости и причастности к важному процессу. В дополнение к изменению моего ежедневного графика в срочном порядке потребовалось купить строгий костюм, галстук и состричь мои неблагородные вихры. С вечеринками пришлось на время попрощаться, я рассудил, что негоже будущему топ-менеджеру являться на работу со свежим перегаром и явными следами бурной ночи на помятом лице.

Так начался мой гнусный путь в «Синем факеле».

Жизнь наполнена случайностями, большая часть которых со временем превращается в закономерности. Этот переход в стабильное состояние зависит от восприимчивости человека, его готовности к переменам и желания принимать новые обстоятельства в свою жизнь. Ищущий человек непроизвольно оставляет в своей душе местечко, маленькую потайную дверку для перемен, дающих толчок реализации любым тайным или явным желаниям. Иногда достаточно просто прислушиваться к себе и смотреть широко открытыми глазами на всё, что творится вокруг. А потом не упустить подаренную возможность.

Именно на таком крутом повороте судьбы столкнулись Мари и Лев Валентинович Зайцев. Они давно знали друг друга, за долгий период знакомства и сотрудничали, и конкурировали, и даже поработали вместе в одной из компаний.

Мари ворвалась в противоречивый и манящий мир бизнеса практически сразу после института. Её неиссякаемый напор и безудержная энергия порой пугали коллег и удивляли руководство. Вот она стремительно несётся по коридору, разговаривая по телефону, секунда – и она уже в кабинете начальника, строгая и сосредоточенная, внимательно слушает наставления. Рабочий день у неё начинался буквально с восхода, а когда заканчивался, никто и не знал. Никто её не видел праздно тусующейся в кафе или болтающуюся по улицам в компании юных сверстниц. Любовь к социальным сетям вместе с присущими им элементами эксгибиционизма и детализации частной жизни пользователя была ей чужда. Мари была неутомима и вездесуща, постоянно в движении, как шаловливый зверёк, и все эти качества, вкупе с игриво-рыжим цветом волос, не оставили выбора для друзей. Ещё с института к ней пристало новое имя, вполне созвучное её внутреннему «я» и приводящее в умиление её близких, – Белка. Коллеги, знакомясь с ней, невольно также сравнивали Мари с лесным зверьком, поэтому с удовольствием подхватили сложившуюся традицию, и большая часть из них даже не знали её настоящее имя. Надо сказать, что её саму мало кто хорошо знал. Мари всегда была себе на уме, и за внешним фасадом деловой и целеустремлённой девушки таились поистине шекспировские страсти. Она родилась в Москве и, казалось бы, учитывая все возможности и привилегии, приобретённые автоматически со статусом «москвичка», могла особо не напрягаться, окончить любой институт и благополучно выйти замуж, не карабкаясь по карьерной лестнице и не цепляясь за любую возможность, в отличие от приехавших в столицу региональных девиц. Но лёгкий путь не входил в её планы. Она росла без отца и всю свою сознательную жизнь словно доказывала ему, да и всем остальным мужчинам, кто встречался на пути, что возможности самодостаточной женщины не ограничены. Их даже можно приравнять к способностям чудо-женщины, например, что довольно уверенно указывало на ничтожную роль мужчин в социальной пирамиде и их безусловную вину в демографическом кризисе. Мари, по большому счёту, демографические дискуссии никогда не волновали, поскольку ещё со школы, после странного глупо-слюнявого романа с мальчиком из параллельного класса, она приняла твёрдое решение не обременять себя в будущем многочисленным потомством. А что самое главное, не считала необходимым заводить и мужа, который-то и должен был по идее обеспечить это самое потомство и создать видимость крепкой семейной ячейки. Мари ни в коем случае не относила себя к феминисткам, говоря откровенно, ей было глубоко наплевать на социальное равенство женщин и мужичин и прочие острые вопросы этого течения. Она совершенно ясно осознавала, что хочет она и как она может получить желаемое в сжатые сроки.