Виктор Минаков - Ностальгический казус. Рассказы для взрослых

– Жаботитча он о наш, – шамкает старая женщина. – Пеншии вовремя стал выдавать, повышает их поштоянно…

С ней соглашаются, кивают одобрительно головами… Однако трамвая все нет. Люди томятся, холодно, ветер студеный, с морозцем, и одобрительность вскоре тает, как дымка.

– После Горбачева и Ельцина посади хоть черта с рогами – все равно покажется ангелом, – подает желчный голос долговязый небритый мужчина, стоявший в двух шагах от Степана. – Толку-то от того, что пенсии повышают! А цены?! Только заикнутся о пенсиях, а цены уже вверх поскакали, как будто это им сигнал подают!.. Всю прибавку загодя обрезают под корешок… Лучше бы делали молча, а то трезвонят, трезвонят, а на деле получается болтовня. По второму кругу пошли: пенсии опять вырастут до миллиона, а не купишь того, что раньше купить можно было за рубль!

– Он провокатор! – напрягся Степан и впился глазами в небритого. – Сейчас развяжутся зловредные языки…

И правда, едва долговязый обозначил мишень, в нее уже полетели гневные реплики, как комья мажущей грязи:

– Правильно говоришь: по базару хоть не ходи – дерут с тебя, кто сколько хочет! Куда только наши власти глядят?!

– А туда они и глядят – где бы им самим поднажиться! Барыги, думаешь, с властями не делятся?..

– Власти и сами не промах: за свет повышают, за тепло повышают, за газ, за воду, за слив! Да за все повышают! А куда эти деньги идут?.. Да по их же карманам! Какие дворцы себе понастроили на наши кровные денежки!

Стоявший рядом со мной паренек, тоже подал свой простуженный голос:

– А с бензином что делают?.. За один год вчетверо цены подняли! А от цены на бензин все другие цены зависят!.. Совсем доканать нас задумали!..

Долговязый мужик растревожил кровоточащую рану. Говорили уже почти все. Дружно ругали наступившие времена и с тоской вспоминали о прошлом: о бесплатном лечении, бесплатной учебе, символических ценах на хлеб, молоко, транспорт, лекарства. Вспоминали о санаториях, пансионатах, домах отдыха, лагерях пионеров – все это было доступным для каждого. Из прошлого выбиралось все лучшее, светлое, и его набиралось не мало. Парень, что начал говорить о бензине, не умолкал, он утверждал, что тогда его мама на свою пенсию часто летала на самолетах в Москву и всегда прилетала обратно с гостинцами.

Стенания о прошлом вконец возбудили толпу, послышались выкрики: «Антинародный режим! Нас предали!», и другие истеричные возгласы. Какая-то женщина рыдала и исступленно твердила, что вообще наступил конец света.

– Вот расквакались, вот расквакались, прямо как на болоте, – озабоченно озирался Степан, – чего говорят, и сам не понимают! Да их за такие слова!..

Он нервно подрагивал, ноздри его раздувались, глаза загорелись волчьим огнем. Казалось, что он с трудом удерживает себя от каких-то решительных действий.

Сравнение с болотом было, пожалуй, удачным: действительность давно стала смахивать на гниющее и смердящее место, где вопят благим матом обреченные его обитатели. Те, кому некуда улететь, убежать и упрыгать, кто не может кормиться за счет ослабевших собратьев. Да, Степан нашел подходящее слово для характеристики нашего быта, хотя имел он в виду, похоже, другое… Он и сам походил на болотного жителя в своем сером плаще: длинноногий, с увесистым носом – совсем как болотная цапля, застывшая в охотничьей стойке.

И таких цапель было здесь несколько. В возбужденной толпе равномерно рассредоточились молчаливые серые личности с холодными настороженными глазами. Стало как-то не по себе: а вдруг они начнут действовать?! Ведь там, где не борются с причинами недовольства, борются с недовольными. Проверено временем.

Но, к счастью, все обошлось. Наконец появился трамвай, и не один, а сразу два, и оба с прицепными вагонами. Людей захватили другие заботы – надо как-то уехать, и все бросились к трамвайным дверям.

Сели и мы со Степаном. В трамвае он все кого-то высматривал, хмурился и молчал, а когда мы сошли, промолвил с нескрываемом сожалением:

– Эх, куда подевались те времена!.. Не дождались бы многих неумных голов сегодня домашние!.. Многие отправились бы отсюда на нары!..

– О ком это ты?.. Неужели о тех бедолагах, которые замерзали на остановке?

Степан полоснул меня подозрительным взглядом.

– А ты как считаешь? – спросил он угрюмо.

Я понял, что он помешан на задержаниях, но все же сказал:

– А за что их сажать?.. За то, что они посмели заговорить, что им плохо?.. Что же им молча надо страдать?.. Сажать надо тех, кто привел страну к нищете. Правда, их не найдешь на остановках трамвая. Но, если кого и надо сажать, то именно их! Рыба, как говорится, гниет с головы.

– А чистят ее с хвоста! – отрубил Остапчук. – Так всегда было, и так всегда будет! Запомни это… коллега.

Он похлопал меня по спине и свернул в свой подъезд. Высокий, пружинистый, сильный. Ему бы еще служить и служить… Почему же его отстранили?..

Просилось одно объяснение: обстоятельства изменились – сейчас не сажают за разговоры, даже за речи крамольного типа. Может, и рады были бы посадить, да финансы не позволяют. В тюрьмах же надо кормить, поить, охранять, а на какие, извините, шиши?.. Вся страна в долгах как в шелках!.. Проще прикинуться тугоухим, сделать вид, что ничего необычного не происходит. Ничего не видим, ничего не слышим! Так ведь очень удобно – ничего-то и делать не надо: ни карать никого, ни исправлять положение. Не слышим и – баста! Глухие!

Остапчук, очевидно, не понял, не перестроился, продолжал гнуть по-старому, без учета новых реальностей, вот его и турнули… Хотя, возможно, я ошибаюсь…

2001 г.

– Внеземные цивилизации существуют, и их представители регулярно появляются здесь, на Земле, – громко и убежденно заявил Павел Фомич Сергеев. – Это я знаю точно: с одним из них я лично встречался!

Все разговоры сразу затихли.

Здесь, в больничной палате, нас находилось семь человек. Был вечер, уже были исполнены все назначения врача, приняты все лекарства, и мы, собираясь ко сну, лежа слушали радио. По нему только что сообщили о встрече с загадочным неземным существом. Будто бы где-то в горном районе Америки двое охотников набрели на спящего зеленого человечка. Пока они изумленно таращились на него, он пробудился, вскочил на тонкие ножки и моментально исчез, как будто развеялся в воздухе.

– Брехня, – сладко зевая, прокомментировал сообщение Степенов, шофер-дальнобойщик. – Он им по пьяни привиделся. Со мной и не такое случалось. После рейса бывало так надерешься, что…

– Будут тебе пьяные бредни на весь мир оглашать! – перебил дальнобойщика занозистый Пугачев, кладовщик кондитерской фабрики. – Американцы – сурьезный народ! Они внимательно все проверят, прежде чем объявлять!