Елена Гоголь - Impress

Зовут. Надели шапочку… бахилы. Вот уже и Ярославич смотрит мне прямо в лицо. И держит шприц! Я девочка послушная. И терпеливая. Между зубов вставили палочки- подпорки, это чтобы я ненароком рот не захлопнула. Да я и так все сделала бы, как велят. Но они же не знают меня! Ладно. Терплю дальше. Страшно. Больно. Но вот вроде все. Провожают в палату. И тут, – я заметила еще тогда, – и потом всегда так и бывало, – началась какая-то постболевая эйфория. Сквозь мелкую дрожь чувствую, словно подъем какой-то. Нервы. Радость избавления.

Но моя терпеливость меня же и подвела. В тот день была пятница, и врач мой после обеда ушел домой. А сменившая его коллега забыла вытащить из моего горла послеоперационные тампоны. Я так и лежала с ними, как мышка, пока кто-то из медперсонала не спохватился… Сейчас не помню, как все это повлияло на мое здоровье, но известно только то, что вместо положенной недели я провела в больнице целый месяц. За это время подружилась с девочкой Олей, а какая-то добрая женщина занималась с нами школьными уроками. Кто такая? Помню только, что симпатичной была…

Многие не значительные, на наш взрослый взгляд, события в детские годы вырастали порой до трагических. Словно открывали они перед нами жуткие тайны действительности, поэтому запомнились так осязаемо, так ярко, как будто случились вчера…

…Осень. Я в первом классе. В школу хожу одна. По пыльной проезжей дороге. Никаких мостовых и тротуаров! В это время года посреди дороги – огромная лужа, и приходится по узенькому краю вдоль забора обходить ее. Транспорт – соответствующий: грузовики, велосипеды. Иногда – мотоциклы. В основном с коляской – деловые. Случались и подводы. Да-да! Лошадь с телегой – тоже обычное было дело.

И вот однажды я, ребенок, неожиданно стала свидетелем ДТП. Вижу, как в замедленной съемке: в велосипед врезается грузовик. О, ужас! На дороге лежат двое: взрослый мужчина и мальчик (видимо, его сын). Ни крови, ни крика, – ничего, кроме крестообразно распростертого на земле тела и комочком – рядом – другого… И только дорога, я и они…

Больше я ничего из того случая не запомнила. Только удар – и руки крестом на земле. Удар – и руки…

Дома ничего не рассказала. Так будет и потом: ужасы бытия всегда хранила при себе, в тайне.

Другое потрясение. Тоже по дороге в школу. Глухой забор какого-то предприятия. Жухлая трава. А под ним!.. О, Боже! Мертвый котенок. Белый с серым. Собираясь на следующий день в школу, только об этом котенке и думала.

Лежит! Опять мимо прошла… И через день – то же… И потом. Со временем маленькое тельце его стало, как трава, как тень, как абрис. Я наблюдала исчезновение .

Куда все уходит? Во что превращается живое? О собственном уходе тогда еще не помышлялось. И о мамином-папином – тоже. Казалось: мы-то будем жить вечно! Мама, помню, не однажды говорила: «Мне не верится, что я умру!..». И вот теперь уже и мамы нет с нами… И не только ее.

Возможно, что такая вера в неумирание – следствие обещанной нам жизни вечной. Жизни в духе. А тело исчезнет, как тот котенок.

Но так нестерпимо порой хочется услышать родные голоса, заглянуть в родные глаза…

А так – будет ли?..

Самая яркая наша память – на запахи. Может, это сродни некоему атавизму. Или каким-то образом в дело вмешалась химия. Помнится, как до одури меня волновал запах табака и одеколона, исходящие от моей тетради по литературе, когда получала я ее из рук любимого мной тогда учителя Михаила С. после его проверки с неизменной «пятеркой» за сочинение. Ах, как я его тогда безумно любила! Это было, как наваждение, как морок. Ходила по городу и каждое мгновение помнила: он здесь же. Где-то здесь… Вот его дом. Вот дорога в школу, по которой он ходит. А вдруг случайно встречу? Не на уроке, а так, внезапно, ин-ди-ви-ду-аль-но… И сердце начинало бешено брыкаться, словно хотело вырваться из груди, ненормальное!..

…А какие душистые росли флоксы в бабушкином саду! Пытаюсь мысленно перенестись в беззаботные детские годы, когда еще и в помине не было никаких потерь и разочарований.

Себя же ребенком помню только летом. Как будто не было ни осени, ни зимы, ни весны… Мама работала в школе, и поэтому она с нами, детьми, уезжала на все летние каникулы к родным – бабушке Сене и незабвенной тете Оле. Мы всегда с нетерпением ждали этих поездок, строили свои планы, собирали в дорогу кукол-мишек. И хотя до Кролевца (городок в Сумской области) было всего три часа на поезде, дорога туда казалась настоящим большим путешествием.

Нам все нравилось в этом красивом, чистом городе. И с высоким цоколем дома́, как правило, окруженные пышными садами, и бабушкин сад, где можно было надежно от всех спрятаться, и кинотеатр, куда мы частенько бегали на дневные сеансы. Нравился и городской парк. Днем там можно было покататься на качелях-каруселях. А вечером… Вечером в парке играла музыка, гуляли люди. И как восхитительны, как чудесны были и наши вечерние прогулки с взрослыми!

Украинские вечера теплые. И темные. Бархатные! Мигали звезды. Низкие, не страшные. Совсем не такие, как на Севере. Ночные бабочки танцевали свой танец, разносились звуки оркестра, а мы с мамой и тетей Олей неспешно прогуливались. Один круг, другой… Взрослые говорили о чем-то своем, о взрослом, а я, маленькая, держась за мамину руку, вдыхала и не могла надышаться ароматом душистого табачка и матиолы, и еще каких-то – не помню сейчас уже – цветов, летящим ароматом женских духов, – всего теплого вечера, в который нас взяли как на праздник.

Наверно, можно припомнить и еще какие-то счастливые минуты, случавшиеся в жизни потом. Но тогда каким-то чудесным образом все сошлось в прекрасную гармонию момента: и защищенность детства (мама рядом), и красота мира – теплая ночь, ласковое небо, умопомрачительные запахи, а главное – музыка. Музыка как проводник между мирами – существующим и запредельным, тем, который и манил, и обещал, и утешал: все, все будет хорошо. Вот так примерно, как сейчас…. Не бойся! Ничего не бойся, а просто доверься.

Как мы взрослеем? Всегда больно. В раннем детстве – да и потом при постижении тайн бытия – с нами что-то такое непременно происходит, что ранит, удивляет, – и нередко до такой степени, что просто жить не хочется…

Запомнился один вечер. Осень. Сумерки. Прогуливаемся с Машей вблизи от дома. Маша – моя любимая подруга и соседка. Нам по 13—14 лет. Уже и возвращаться домой собрались. Вдруг навстречу – два парня. Засмеялись, а один из них раскинул руки – ловить нас вздумал. О, ужас! Маше удалось увернуться, а я… Я попалась. Сердце забилось от страха. А что он? Он – ничего. Просто пошутил, просто поцеловал меня куда-то в нос и отпустил. Парни пошли своей дорогой. Мы тоже. С Машей-то ничего не случилось. А вот со мной!.. Меня словно сломали. Убили! Испортили меня безвозвратно. Меня уже нет! Нет меня прежней… А всего-то нечаянная игра, поцелуй случайный, никакой в общем-то поцелуй. Да и не поцелуй вовсе. Так – смех один.