Татьяна Соловьева - Что сказал Бенедикто. Часть 3-4

– Гейнц, я пошел к жене. И все.

– Что всё, Вебер?

– Аланд меня отпустил.

– Да?

– Да. Я могу идти куда угодно, хоть к чертовой матери.

– Ну, к ней и пойдешь, всем это уже начинает надоедать. Мне – точно надоело. Пошли, Карл. Ну его, хоть к самому дьяволу, а возни-то с этим дерьмом было… Не подходи ко мне больше, Вебер. Я тебя знать не знаю.

Гейнц, с досадой морщась, прошел в ворота, Карл задел Вебера плечом, обходить не стал, словно Вебер стал для него прозрачен и незаметен, Веберу не сказал ничего.

– Руки помыть, – сказал он Гейнцу, – а то я еще с этим дерьмом за руку поздоровался…

В общем-то, ничего другого Вебер и не ожидал от этой встречи.

Вебер был настроен, прежде чем вернуться домой, поехать к Гаусгофферу. Что-то подсказывало ему, что попытка пристроиться там сегодня увенчается если не успехом, то даст надежду. Потом он пойдет просить прощения у Анечки. Главное, успокоиться. Пусть это был неправильный шаг, пусть он пошел на поводу у эмоций, надо спокойно выходить из штопора. Он позволял себе думать только о вчерашнем счастливом вечере вдвоем. Он прирос к жене, он не мог от нее уйти, – в этом не было ничего разумного, необходимого. И виной всему, как ни крути, Аланд с его занудными правилами. Что с того, что приехал бы он послезавтра, через неделю. Коха он не заставлял ездить в Корпус каждый день, он ни с кем не ведет себя так деспотично, как с Вебером. Пора ему доказать, что он, Вебер, сам через полгода будет отцом, что он способен отвечать за свою семью.

Страшно зависеть от всего: от воли Гаусгоффера, от Аланда, поэтому и надо настраиваться на другое существование.

Ни одной машины остановить ему не удалось, так и пришел пешком уже к десяти, но Гаусгоффера не оказалось, он полдня пропадал в военном ведомстве. Вебер пошел к Клеменсу, но ничего, кроме полуофициальной улыбки и пары ничего не значащих приветственных реплик, от него не услышал. Он пытался убедить Клеменса, что никаких приступов давно нет, что все это в прошлом. Клеменс даже послушал его сердце, пожал плечами и сказал, что и тогда Вебер производил впечатление вполне здорового человека.

Гаусгоффер вернулся, принял Вебера не сразу, пропустив перед ним человек семь своих офицеров. На Вебера посмотрел мрачновато, выслушал молча, не перебивая, не задавая вопросов. Сказал, что у него полностью укомплектован штат, да и пока заключение комиссии не изменено, речи о том, что Вебер вернется быть не может.

– Я поговорю с Аландом – почему ты уходишь от него?

– Я женился. Мне надо теперь самому…

Вебер никогда не чувствовал такой никчемности, никогда ее так настойчиво ему не подчеркивало все на свете.

– Женился – хорошо, знаю, что и Кох женился, и Аланд, слава Богу, сколько я его знаю, женат. Дело не в этом, Вебер. Ты что-то не договариваешь, а я этого не люблю. Иди вон, я послушаю, что Аланд скажет. Завтра в девять позвони мне, я дам окончательный ответ.

По пути домой Веберу удалось взять такси, купил цветов, всю дорогу подбирал слова, она не могла его не простить, никогда в жизни он больше не посмеет заговорить с ней в раздраженном тоне.

Вошел в квартиру, открыв дверь своим ключом, на звонок никто не отозвался. Обошел комнаты, ее не было. Он прикидывал в уме, куда она могла пойти, потянулись бесконечные часы ожидания. Позвонил Агнес – никто не ответил. Позвонил Анне-Марии – та ответила, что к ним Аня не приезжала.

Вебер смотрел на часы – семь вечера, жены нет, позвонил Аланду.

– Господин генерал, где моя жена?

– Спроси у себя.

– Я не знаю, а вы знаете.

– То, что я знаю, это мое дело, Вебер. Знай и ты, говорить я с тобой буду только в Корпусе, когда ты набегаешься.

– Господин генерал, вы не можете так поступить…

– Не мечись, Вебер. Гаусгоффер мне звонил, я сказал, что не возражаю, чтобы ты переводился, можешь с утра к нему поехать, справки об освидетельствовании я ему к утру перешлю. Ты вполне здоров, заключения комиссии я тебе сделал, раз ты считаешь, что это тебе нужно, пожалуйста, я ни в чем не ограничиваю твой выбор.

– Где моя жена? Вы понимаете, что мне ничего не нужно без нее?

– Я тебе объяснил, что разговаривать с тобой о твоей жене я буду, только когда ты вернешься в Корпус, и не звони мне больше, я не отвечу.

Вебер взял такси, доехал до Анны-Марии, почти сразу приехал Кох. То, как он вошел в свой дом, как встречала его жена, как он спокойно и уютно расположился за столом, собираясь ужинать, поразило Вебера. Он смотрел, как зачарованный, и не мог отойти. Кох жестом предложил присоединиться к ужину, но Вебер и с места сдвинуться не мог. Кох не пытался заговорить с ним, Анна-Мария сразу сказала, что к ним Аня не приезжала и не звонила. Если бы Кох не смотрел так на свою жену, не преобразился так по-домашнему в считанные мгновения, Вебер бы давно ушел. Он видел то, о чем так мечтал, и что рассыпа́лось у него в руках.

Вебер дошел до дома Агнес, света не было, поднялся, долго звонил в дверь, долго сидел на лестнице. В третьем часу пришел домой и опять не застал никого. До рассвета просидел на кухне за столом.

Девять утра. Надо звонить Гаусгофферу, только Гаусгоффер теперь ему не нужен. Приехал Кох, ничего не говоря, сложил вещи Анечки в чемоданы, Вебер преградил ему выход.

– Где она, Кох? Я прошу тебя, не делай этого, если ты сейчас попытаешься это сделать, я не знаю, что я с тобой или с собой сделаю, мне терять нечего.

– Тебе есть что терять, твоя жена ждет ребенка, и она ждет тебя.

– Где она, Кох?

– Аланд тебе все сказал.

– Ничего он мне не сказал! Агнес тоже нет, она увезла куда-то мою жену? Я поеду с тобой. Я понимаю, что ты меня можешь отшвырнуть, как щенка, но, пожалуйста, Кох…

– Почему Гаусгофферу не позвонил?

– Зачем? Мне нужно все это было только ради жены и сына, вы все у меня отобрали.

– Она попросила, я отвез ее по ее просьбе.

– Ты?! Когда? Ты ничего не говорил.

– Вчера утром, пока ты у Аланда гастроли устраивал, я ее отвез. Она позвонила Аланду, ей стало плохо. Меня никто не просил сообщать тебе куда, потому я и не скажу. Если она попросит тебе сообщить, то я, разумеется, выполню ее просьбу, отойди, ей нужны ее вещи.

– Она не вернется?

– Я не спрашивал, надо было забрать ее – забрал, отвезти – отвез.

– Вильгельм, я, конечно, сказал ей какие-то глупости про Агнес, про Корпус, но я так не хотел от нее уходить. Скажи ей, что я не могу без нее. Что она делает со мной?

– Вебер, ты был отвратителен, когда ты перед ней от всего, что делало тебя тобой, отрекся. Дело не в обиде, она не обижалась на тебя, но ей пришлось искать помощи не у тебя.

– Что мне делать?

– Ты решил думать за себя сам – вот и думай. Аланд тебе все сказал.

Кох ушел.

– Ладно, – сказал Вебер вслух неизвестно кому.