Татьяна Соловьева - Что сказал Бенедикто. Часть 3-4

– А что было б, если бы ты? Сходи, пообедай с женой, посмотри, как она тебя ждет, как она в тебя верит, подумай о том, на что она ради тебя пошла, а потом прокрути ситуацию на несколько часов назад и представь, что это был не я, а ты. Если даже я от такого удара остался весь физически переломан, при моей-то защите, то что бы осталось от тебя? Тебя бы размазало по мостовой. Это ведь предательство, сын, и предал ты не кого-нибудь, а ту, которая доверилась тебе. С чем бы ты ее оставил? Ты подумай об этом, когда она с восторгом будет смотреть на тебя, когда ты волей-неволей коснешься рукой ее живота, потому что ты должен поприветствовать сына. Ты понимаешь, что ты мог натворить? И ведь ты сам этого не хотел, разве можно настолько идти у эмоций на поводу? Побудь с ней, а я посижу помолчу рядом с моей отважной женой. Башмаком значит… Она не простила тебе мой старый башмак.

– Она отлупила меня новым концертным ботинком.

– Да. Она старый башмак на самый сверкающий новый не променяет. Это счастье, Вебер, когда женщина так тебя любит, это то, чего стоит заслужить в этом мире, попытайся.

– Отец, я хотел, чтоб в моей жизни было так, как у вас с фрау Агнес. Я ничем так не восхищался в тебе, как твоим домом.

– Во мне – моим домом? Вот тебе и ответ. Каков твой дом внутри тебя, таков он и будет в жизни. Сделай свой дом домом счастья. Жизнь нужно уважать, а не швырять ее от первой обиды под колеса, даже за мысли такие жизнь беспощадно наказывает.

– Я испугался, что ты разрушил мою семью.

– Твою семью и создать, и разрушить можешь только ты сам. Мои аргументы для твоей женщины – ничто перед твоими, или ты не умеешь ими пользоваться, – Аланд улыбнулся на Вебера. – Поработай до завтра над тем, что сам заметил, завтра послушаю.

– Тебе, правда, лучше?

– Не надо обо мне беспокоиться, у меня для этого есть жена, – последнюю фразу Аланд сказал театральным значительным шепотом. – Вебер, у меня фантастическая жена. Представь, что у тебя тоже, и так и будет.

– Отец, я никогда… правда, больше никогда… Почему я один все вечно делаю не так?..

– Ну, остальные были ненамного лучше, ты этого не застал. Вытворяли – кто во что горазд!.. И надо думать, что еще не конец.

– Что они могли вытворять?..

– Рудольф, я не буду расписывать, как добродетельный Вильгельм пьяный шестнадцатилетним въезжал на моем ролс-ройсе в закрытые ворота Корпуса…

Вебер осторожно улыбнулся.

– Правда?

– Правда, и из Корпуса уходили, и стрелялись, и меня вызывали – все как полагается. Но подумай сейчас не об этом, вспомни твою основную работу, ты стал всё забывать. Я не хочу омрачать твоего счастья, но времени может потом не хватить, и ты себе этого не простишь. А я не прощу себе того, что ты не смог себя простить. Взрослей, сын, нет у тебя времени дураком походить, музыка-музыкой, а работа работой.

– Я зайду к тебе после органа?

– Я сам зайду, Агнес будет спать, она переволновалась. Найдем, где посидеть. Орган установлен в бункерной части.

– В подвале?

– Да, тебе там заниматься будет удобнее всего, почему – объясню. Настройся на то, что в ближайшее время я предложу тебе интенсивную, длительную медитацию, ты должен это пройти.

– Ты считаешь, что я готов?

– Ты готов, но сначала немного успокойся, я поработаю с тобой.

– Отец, ты позволил моей жене остаться со мной в Корпусе?

– Попытаемся и посмотрим, что будет, и моя жена предпочла сегодня остаться здесь.

– Это так хорошо, Ане нужна рядом мудрая женщина.

– Вебер, они делают свою работу, сама природа через них ее делает. Нам всем бы хотелось, чтобы они всегда были рядом с нами, но наше дело не около них сидеть, а их защитить. Ты всё вспомнил?

– Да, я так рад, что они здесь, я не мог об этом даже мечтать…

– Не надо мечтать о том, что существует в твоей жизни и так. Помечтай о том, как ты спасешь свою жену, сумеешь отвести беду от тех, кто тебе дорог. Пойдём? Старый да новый башмак, старый да молодой дурак, пойдем к нашим покинутым женам.

– Отец, как я тебя люблю.

– Только помни об этом всегда, особенно, когда ты вдруг видишь во мне врага, и завидуй себе почаще. Говори себе постоянно: у меня есть любовь, у меня есть талант, у меня есть друзья, у меня есть семья, и Господь поручил мне всё это прикрыть собой, значит, Он доверяет мне. Неужели ты думаешь, что за все это ты дорого заплатил? Все твои испытания – всего-навсего Школа, чтобы ты в нужный момент сумел выдержать все. Говори себе это утром, когда встаешь, ночью, когда отходишь ко сну, помни, что ты счастливейший из людей.

Вебер улыбался ожившему взгляду Аланда и им любовался.

– И еще – у меня есть такой отец, – добавил Вебер.

Аланд пошел к себе, Вебер в комнаты Абеля – теперь его комнаты, и, невольно улыбаясь, думал про себя: до чего же у него все хорошо!

Если не считать заботливых рассуждений Карла Клемперера о том, способен ли Вебер после чудовищного избиения заниматься в классе единоборств, больше об инциденте с Агнес никто не вспоминал.

Орган, размещенный в подвале, в котором Вебер раньше не бывал, расположен был в комнате с превосходной акустикой. Небольшой, самые крупные трубы не более трех метров. Весь вечер Вебер с Гейнцем проползали вокруг инструмента, завершая монтаж, Аланд заходил, смотрел на то, как они, обо всем позабыв, доводили до ума инструмент, заходил один, с Агнес. Первым сел поиграть, усадив жену в кресло, потом к полному потрясению Вебера привел Анечку, разрешив ей встать, объявил, что все в полном порядке.

Работой Аланд завалил Вебера беспощадно. То, что Анечка и Агнес постоянно находились в Корпусе, успокаивало Вебера, он испытывал невероятный подъем сил.

Вид оркестра напугал его только в первую минуту. То, что рядом были Аланд и Гейнц, придавало уверенности, но полностью Вебер успокоился только за инструментом. Игра с оркестром оказалась еще одним из незнаемых раньше блаженств. Концерты он отыграл легко, даже вечно споривший с Аландом Ленц, который первоначально отнесся к Веберу скептически, остался доволен, и три подряд сыгранных концерта заставили Ленца изменить отношение к Веберу, они расстались друзьями.

Вебер хотел играть еще и еще, и был уверен, что Аланд немедленно известит его о новых выступлениях, но Аланд после третьего концерта отвел Вебера к себе, усадил его перед собой и заговорил совсем не о том, о чем думал Вебер.

– Мне всего-навсего нужно было, чтобы ты понял: музыка приносит тебе больше удовлетворения, чем преподавание математики, так? У тебя будет возможность заняться концертированием, это вопрос решенный, сейчас поговорим о другом. Поговорим о той работе, которую ни при каких обстоятельствах мы прерывать не должны, надеюсь, ты понимаешь, о чем я.