Александр Гордеев - Жизнь волшебника

неё восседает мужик – настоящий шкаф, набыченно глядя куда-то в зал. Кажется, Костик просто не

видит его. Сколько всё-таки правды во всех его откровениях? А мужик-то, между прочим, в отличие

от самого Костика, тёмный, можно сказать, чёрно-коричневый. От таких вообще бы держаться

подальше.

– Но она же со своим, – нерешительно замечает Роман.

– Э-э, – усмехается Костик, – лёгкая задача всегда скучна. В том-то и смак, что не одна. А

подумать, так чисто практически это и лучше. Будь она одна, то выбирала бы сама, и уж мою-то

харю точно бы не заметила. Но тут ей выбирать не придётся. Я свою стратегию построю просто.

Заметь, что ещё немного, и её комод будет в ауте. А я помогу. На его же деньги, конечно. Сам я

куплю лишь последнюю бутылку, с которой обычно едут домой. Покажу ему эту бутылочку, и он сам

не захочет со мной расставаться. Вот я и помогу отвезти его домой. Ей будет с ним тяжело, и

знаешь, как она будет благодарна мне за помощь… Другой момент: в ресторане-то они, кажется,

бывают редко. Во всяком случае, здесь я их не видел. Дама почти не выпивает, а сидит, озирается

– сегодня ей так хочется свободы от всей серятины. А дома сложится такая пикантная ситуация:

вроде бы и сама в своей квартире, и муж рядом, только надёжно спит, так что вроде бы и измены

никакой. А я, повторяю, не переоцениваю себя и знаю, что в любой другой момент я для неё никто,

но тут-то я под рукой. И к тому же на всё готов и на всё способен. После она, может быть, и

пожалеет, да это уж после. Хотя чего жалеть… И сама пьяненькой была, вроде как в другом мире

или во сне находилась… Да и не жалеют никогда о лишнем опыте: опыт лишь боятся обретать, а,

обретя, никогда не жалеют.

Слушая Костика, Роман лишь почёсывает затылок от такой его дерзости, и своим удивлением

ещё сильнее разжигает красноречие неожиданного наставника.

– Кстати, заметь, мой друг, – уже завершая свой краткий курс, говорит тот, – заметь, какая

великая наука – психология. А у меня, между прочим, этой науки аж целых три университетских

курса, да плюс другой, более суровый университет, где было время осмыслить и закрепить

изученное. Вообще, усеки: для владеющего арифметикой человеческих отношений в сексе

невозможного нет. Так что, рекомендую тебе неустанно повышать свой культурный уровень.

Роман сидит, озадаченный этим вполне мудрым наставлением, полученным под водочку и

сигаретный дым. Ресторанный ВИА снова грохочет во все лопатки: «И зачем с тобою было нам

знакомиться? Не забыть теперь вовек мне взгляда синего. Я всю ночь не сплю, а в окна мои

ломится ветер северный умеренный до сильного…». Засидевшиеся посетители выходят в центр

для танцев.

44

– Ну, ладно, сам выбирай, кого тебе сегодня закадрить, – перекрывая шум, кричит Костя и

прощально хлопает по плечу, – а я всё же рискну… Ух, как мне хочется взлохматить её причёску!

Как думаешь, выйдет?

– Сомневаюсь, честно говоря.

– Молодец, сомневаться надо. Сомнения – это критерий истины, – кричит Костя, уже отходя, но

вдруг возвращается. – А спорим, что выйдет, – азартно предлагает он. – На пари-то мне будет ещё

интересней!

Еле расслышав его, Роман неопределённо поднимает плечи.

– Ладно! – кричит Костя, пожав одну свою руку другой, – считай, заключили.

Выход в ресторан тоже оказывается пустым. Свободных женщин тут много, но, не зная на ком

остановиться, Роман приглашает танцевать то одну, то другую, а завершается это тем, что все они

оказываются «разобранными». Остаётся лишь одна, пожалуй, самая невзрачная. Роман

набивается её проводить, а она вдруг с обидой брыкнув плечом, заявляет, что, мол, одна сюда

пришла – одна и уйдёт. А вот куда и когда исчезает Костик, за этой суетой не понятно.

В общежитие Роман возвращается разбитым и подавленным. Со вздохом открывает дверь:

мозги пропитаны табачным дымом, виски ломит тяжёлым хмелем от сладкого красного вина. За

свою ненасытную озабоченность стыдно, за неудачу – обидно. И сама пустая комната (сосед по

комнате уехал на выходные к родителям) уже не пуста – она наполнена такими дразнящими

фантомами, что покоя в ней нет. И заснуть не выходит. А ведь кажется, в искусстве соблазнения

(после лекции Кости не считать это искусством уже нельзя) надо лишь не суетиться. Так что,

разберись-ка спокойно со своими амбициями. Пойми хотя бы то, что такое женщина, что такое

мужчина. Для того, чтобы не быть дураком, надо просто этим дураком не быть. А если и впрямь

почитать психологию в качестве факультативного дополнения к лекциям Костика? Правда, это

какой-то окольный путь: всё сразу и напрямик – куда лучше.

В ресторане Роман появляется лишь в середине недели.

Костик, всё в той же чёрной рубашке, как в униформе обольстителя, поднимается навстречу из-

за столика.

– Ну, куда же ты, Ромчик, потерялся, – уже как другу говорит он с укоризненной улыбкой, – ведь

у нас же пари.

– И ты хочешь сказать, что выиграл его?

Хохотнув, Костик вынимает из кармана рубашки алый пластмассовый бантик-заколку.

– Узнаёшь? Мне уже надоело носить это вещественное доказательство, но ты, как я понял,

упёртый и без этого вещдока не поверишь. У меня вообще слабость оставлять на память какие-

нибудь дешёвые сувенирчики, а то ведь всё имеет свойство стираться из нашей несовершенной

памяти. А этот фантик оказался особенным. Сейчас расскажу, ты просто умрёшь… Давай-ка, друг,

присаживайся ко мне. Как ты думаешь, кем оказался её кабан?

– Ну, откуда мне знать? – опускаясь на стул, удивляется Роман. – Милиционером что ли?

– Молодец! Движешься в правильном направлении, только очень низко, на карачках и по

подвалу. Дуй вверх, потому, что он шишка, да ещё какая! Не то прокурор, не то его заместитель.

Правда, уже бывший. Его как раз с должности турнули. Он так на всех своих разобиделся, что

пожелал без своих мусорских карифанов напиться в простом «народном» ресторане. Вот и попал

сюда – в наши «Пыльные сети» – вместе с жёнушкой. Ох, как мне интересно было допаивать его

дома. Общаться с ним легко – специфика его работы мне знакома, хоть и с другой стороны

колючей проволоки. Подумать, так, может быть, он-то когда-то меня и посадил. А я теперь взял и

натянул его. Ну, не прямо, конечно, а косвенно. Сам-то он нафиг мне не нужен. И получил от этого

сказочное, двойное удовлетворение. Знаешь, я ведь не скотина и тоже иногда задумываюсь над

тем, как живу. И у меня, признаюсь, бывают горькие моменты, когда я говорю себе: «Ну и

ничтожество же ты, Коська! Сколько ты можешь предаваться этому разврату?» Даже бросить

иногда его хочется и влиться в ряды строителей коммунизма. Но вот только не в таких случаях!