Алла Кречмер - Зарево

Жалко, конечно, но братья растут – им нужны ботинки и шарфики на зиму.

– Гимназисты, – то ли гордилась, то ли сетовала мать. – В валенках на уроки не пойдешь.

– Не пойдешь, – подтвердила дочь. – Купи им, мама, все необходимое, а я еще заработаю.

Мать прикинула, что и за квартиру можно внести за неделю, а Зоя, хотя и повздыхала, но ощутила умиротворение, словно после сделанного доброго дела у нее выросли крылья.

И что же выясняется? Дочь отдает последнее, а маменька любезничает с каким-то типом и пропускает уроки. Пропустит один раз, другой, а потом все ученицы разбегутся. Зоя тряхнула головой, отгоняя воспоминания о том, с каким трудом удалось матери набрать достаточное количество желающих заниматься музыкой девочек.

– Мама вернулась веселая и сказала, что скоро мы никогда и ни в чем не будем нуждаться, – добавил Гаврюша.

– Ничего не понимаю, – развела руками Зоя.

– А ты сходи и посмотри, что там, – посоветовал братец. – Может, она нашла новые уроки?

– Я так и сделаю.

Она постучала в дверь столовой и, не дожидаясь ответа, заглянула внутрь. За большим столом, заставленным яствами из ближайшего трактира, сидели двое – мама и какой-то тип в полосатом пиджаке. Мама нарядилась в лучшее платье, приколола к воротнику единственное непроданное украшение – круглую гранатовую брошку. Она счастливо улыбалась и, бросая лукавые взгляды на своего визави, внимала шуткам последнего. На столе перед ней стояла полная рюмка наливки.

– Мама! – потрясенно воскликнула Зоя.

Мать растерянно посмотрела на дочь, словно впервые ее увидала. Казалось, она витает в облаках, а происходящее на земле интересует ее постольку – поскольку. Зоя отметила, что давненько мама не выглядела такой счастливой.

Она перевела взор на маминого гостя – невысокий, тощий, а глаза наглые, масляные. И на Зою уставился, так что ей стало неловко.

– Вот и Зоюшка пришла, – произнесла мать, обращаясь к гостю. – Доченька моя, самая старшая.

Очевидно, наливка сделала свое дело: голос Павлы Семеновны звенел и переливался, словно колокольчик

– Здравствуйте, барышня, – высоким певучим голосом отозвался незнакомец. -Не сердитесь на меня за то, что я на сегодняшний вечер завладел вниманием уважаемой Павлы Семеновны. Мы тут одно важное дельце обсуждаем за наливочкой, так сказать. Но Вы не волнуйтесь, чисто символически.

И он показал на пальцах, что, по его мнению, есть это «чисто символически».

– Я вижу, – холодно произнесла девушка. – Только, может быть, Вы представитесь?

– Да, конечно, – заюлил незнакомец, – Позвольте отрекомендоваться, Викентий Петрович. Может быть, Вы сядете за стол, милая Зоя?

Он вскочил и придвинул к ней стул: Зоя нехотя уселась, оказавшись так близко от нового знакомого, что до нее доносился сладковатый запах одеколона, которым тот побрызгался от души. Она с возмущением отвергла наливку и положила на свою тарелку кусочек студня.

Викентий Петрович переключил свое внимание с матери на дочь, предлагая разные закуски. А она отгородилась от назойливого гостя миской с тушеной капустой и глубоко вздыхала, ничего не отвечая. Голос Викентия Петровича уже не казался певучим, а напротив – поражал занудством. Маменька тоже нервировала – она преувеличенно громко нахваливала Зою, и у девушки закралось подозрение, а не сватовство ли это?

Она покосилась на Викентия Петровича: от одного только нелепого подозрения ей стало тошно. В самом деле, что это она? Возможно, маменька соизволит объясниться?

И маменька соизволила. Оказывается, это не сватовство, а помолвка. Викентий Петрович сделал предложение уважаемой Павле Семеновне, и с Божьей помощью на Красную Горку состоится венчание.

– Все, как положено, барышня, – заверил мамин избранник. – Сыграем свадебку, потом переедете ко мне, я живу в Песках. И возле Николаевского вокзала квартирка имеется. Своих детей у меня нет, Господь не дал, так и Вы, милая Зоя, и братья Ваши будете мне заместо родных.

Зоя внимательно посмотрела на него, потом на маменьку: та не сводила с будущего мужа телячьих глаз, а улыбка умиления застыла на ее губах.

– Мам, ты серьезно? – спросила Зоя.

Павла Семеновна кивнула.

– Понятно, – протянула ошарашенная девушка. – Но я хотела бы узнать у Вас, любезный Викентий Петрович, на что Вы рассчитываете? Я имею в виду деньги. Надеюсь, Ваша нареченная, – и она покосилась на мать, -поставила Вас в известность относительно нашего материального состояния? У нас ничего нет: и квартира эта съемная, и зарабатываем мы уроками, и квартирной хозяйке мы должны. Правда, весной я закончу курсы и смогу зарабатывать…

Последнюю фразу она произнесла уверенно, чтобы не запугать жениха окончательно и не услышать в дальнейшем упреков от матери на то, что дочь поломала ее судьбу.

Но по всему было видно, что Викентий Петрович не из пуганых: на Зоины предостережения он лишь махнул рукой и заявил, что у него средств предостаточно.

– Да чем же Вы занимаетесь? – воскликнула Зоя в крайнем изумлении: в их окружении не было богатых знакомых, все постоянно жаловались на нехватку средств.

– У меня ссудная касса, – солидно объявил гость.

Зоя почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Ростовщик, в ее понимании, был самым презренным существом, наживающимся на людском горе. И это мамин избранник?

– Но ведь Вам не нужно мое благословение? – выдавила она из себя. – Я буду счастлива, если у Вас все будет хорошо. Для меня главное – чтобы маменька была счастлива.

Она вскочила и убежала в свою комнату. Мать сделала недоуменную гримасу, а Викентий Петрович внимательно посмотрел ей вслед.

–

Матюша поселился в комнате Петра: они решили разделить расходы на двоих. С трудом втиснули вторую кровать и застелили ее одеялом, выделенным Марфой Петровной из своих запасов. Письменный стол остался в распоряжении студента Силина, а Матюша занялся поисками заработка, и стол ему пока не был нужен.

Неожиданно помог Степан – извозчик, с которым Петр познакомился по прибытии в столицу. Он замолвил словечко за Матюшу в вагоноремонтном депо, где у него были знакомые. Парня взяли на испытательный срок, пообещав в дальнейшем платить приличное жалованье. Матюша уходил рано, возвращался поздно и почти не сталкивался ни с Петром, ни с остальными обитателями квартиры. Вероятно, он уже приступил к воплощению своего плана завоевания столицы.

Ничего особенного не происходило, если не считать того, что по вечерам у них стала появляться Зоя Новикова. Николай встречал ее у двери и провожал в комнату. Через минуту из-за закрытой двери начинали доноситься фразочки с прононсом на два голоса. Николай под строгим взглядом Зои мгновенно превращался в нерадивого гимназиста: он говорил неуверенно, мысленно вытаскивая из глубин памяти каждое французское слово. Иногда его речь прерывалась Зоиными замечаниями, после которых его светлости хотелось провалиться сквозь землю, стыдясь тупости и нерадивости.