Алла Кречмер - Зарево

Таня разливала чай из самовара, Фиона курила у открытой форточки. Рядом с ней, спиной к остальным, стоял Николай и что-то с жаром доказывал. Он так увлекся, что едва не расплескал содержимое чашки, поданной Татьяной.

Петя схватил Зою за руку и вытащил в коридор.

– Скорее! – воскликнул он, подавая ей пальто.

Зоя растерянно посмотрела на него.

– Сбежим, пока его светлость любезничает с Фионой, – добавил юноша и протянул ей шляпку и шарф.

В глазах девушки загорелись огоньки озорства, словно это не она час назад пребывала в роли строгой учительницы.

– Давай! – она нахлобучила головной убор, мельком взглянув на себя в зеркало.

Отражение подсказало ей, что для декабрьских сумерек она выглядит прилично. Переглянувшись, юные авантюристы выскользнули в парадную. В голове Зои промелькнула мысль о том, что с Николаем получилось не очень хорошо, и надо будет объясниться.

А, может быть, и не надо: присутствие Петра вызывало в ней приятное томление и тихую радость. Она шла за ним по улице и мечтала только о том, чтобы их прогулка никогда не заканчивалась, чтобы Кузнечный переулок продолжился до окраины, а то и до самой Москвы – так ей было хорошо и надежно рядом с Петром Силиным.

А Петр ломал голову, как бы задержать любимую девушку – да, да, к чему хитрить с самим собой? Надо признаться, он с первого взгляда втрескался в «принцессу на горошине» -так он мысленно называл Зою, просто голову потерял. Сколько раз, засыпая, он думал о ней, ревновал к Николаше и завидовал последнему: тот имел возможность каждые три дня разговаривать с «принцессой», выслушивать ее выговоры. Петр поймал себя на том, что он согласился бы занять место нерадивого ученика и даже краснеть, если «мадемуазель ла профессер» сделает замечание.

А сейчас они шли, иногда задевая друг друга рукавами, заливались краской после неловкого касания и смущенно улыбались.

Зоя вернулась домой расстроенная. Она прошмыгнула к себе, не обратив внимания ни на братьев, ни на мать, и там, не зажигая огня, устало опустилась на диван. Очевидно, мать встревожилась из-за ее вида: она постучала к дочери и спросила, все ли в порядке. Зое не хотелось отвечать, но больше всего не хотелось, чтобы кто-нибудь приставал с расспросами, и она крикнула через дверь:

– Не волнуйся, мама. Я просто хочу отдохнуть.

– Может, чаю или поужинаешь с нами? – не отставала мать.

Зоя с трудом разомкнула губы, чтобы ненароком не вырвались наружу рыдания, и спокойно ответила:

– Я сыта. Поужинала у Марфы Петровны.

Мать некоторое время постояла у двери, а потом отвлеклась на новые каверзы мальчишек, и Зоя, оставшись в одиночестве, почувствовала долгожданный покой.

Как же так получилось, что она своими руками, вернее, своим болтливым языком оттолкнула от себя Петра? Вот и кусай теперь локти на продавленном диване в компании трех вышитых крестиком подушек и одной кружевной думки!

За окном тускло горел во тьме газовый фонарь, со стороны Владимирской церкви доносился колокольный звон, а со стороны Кузнечного рынка – крики торговцев, конское ржание и скрип телег. Для того, чтобы забыться сном, было слишком рано, и Зоя, растравливая себя, снова и снова припоминала подробности злополучной прогулки.

Итак, они почти уже добрались до Зоиного дома – осталось только распрощаться и войти в парадное -как вдруг Петр предложил пойти в синематограф.

– Здесь же, недалеко, на Невском, – уточнил он. – Пойдем в «Мулен Руж» или «Паризиану»?

– Может, лучше в «Пикадилли»? Там новая фильма с Мозжухиным, – робко предложила Зоя.

Петр пожал плечами: ему было все равно.

Они попали в «Пикадилли», выстояв длинную очередь за билетами.

– Как же давно я не ходила в синематограф, – вымолвила Зоя, когда они с Петром вошли внутрь фойе. – Утром занятия, потом работа и уроки. Да и маме нужно помочь по хозяйству: братья иногда не слушаются, шалят.

– А твой отец? – спросил Петр.

– Он давно умер. Поэтому нам так тяжело.

– Извини, Зоя, -смутился юноша, – Я же ничего не знал. Ты ничего не рассказывала о себе.

– Да зачем рассказывать? Все равно никто не поможет, а из нужды надо выбираться самим. Этот барон мне прямо подарок с неба: платит аккуратно, так что я к Рождеству накоплю на подарки.

Она не стала уточнять, что деньги были, и она их отдала матери. Впрочем, Петр поспешил перевести разговор на другое.

Он по-прежнему выглядел смущенным, но в его серо-зеленых глазах мелькнули странные искорки. Под пристальным взглядом спутницы он стал что-то искать в карманах и вскоре изобразил растерянность.

– Что-нибудь случилось? – насторожилась Зоя.

– Да, – отозвался он, не скрывая тревогу. – Зоя, ты знаешь, что случилось? Наши билеты пропали.

– Как пропали?

– Не знаю. Вероятно, я положил их мимо кармана, – Петр взглянул в ее испуганное лицо и продолжил. – Не волнуйся, мы уже внутри, а в зале займем чьи-нибудь места. Просто войдем и сядем на первые попавшиеся.

– Да как же это возможно, Петя? Лучше оповестить служительницу, и она нам поможет. Или подождать, пока все рассядутся, и тогда…

Петр продолжал хмурить брови и укоризненно качать головой, чем приводил спутницу в смятение.

Наконец, прозвенел звонок: зрители двинулись в зал, увлекая за собой наших героев. Петр уверенно пробирался вдоль прохода к шестому ряду, а затем кивнул на два крайних места и сказал пребывающей в растерянности девушке:

– Пожалуй, эти нам подойдут.

Он занял место так уверенно, что Зоя последовала его примеру.

Никто из зрителей не покушался на эти места: толпа обтекала примолкнувшую пару слева и справа, сновали туда-сюда служительницы, готовые помочь тому, кто заплутал в кинозале, словно в темной чаще, а Зое все равно было не по себе.

Петр осторожно взял ее руку в свою – пальчики девушки подрагивали.

Неожиданно ему надоел розыгрыш, и он виновато прошептал ей прямо в ухо:

– Зоя, прости меня, я глупо пошутил, и билеты никуда не пропадали. Вот они.

Он вытащил два синих кусочка бумаги и протянул ей. Она повертела их и взглянула на Петра:

– И мы сидим на своих местах?

– Да.

Некоторое время оба молчали. Наконец, Зоя поинтересовалась:

– Петя, а зачем ты это сделал?

Действительно, зачем? Взбрело в голову, хотелось покрасоваться, продемонстрировать чувство юмора… Молодой человек мог выбрать любую причину, однако он твердо заявил:

– Потому, что ты мне очень нравишься, Зоя, и я хотел произвести на тебя впечатление.

– В духе барона Николаши? – спросила она с иронией.

– Что-то вроде, – потупился он.

Он хотел добавить, что над шуточками барона она охотно смеется, так в чем же дело? Но в этот момент послышался новый звонок, свет погас, а экран загорелся во тьме.