Роза Хуснутдинова - Штопальщик времени

– Белое на белом – это очень холодно! И потом его картины далеко! – возражала вторая.

– Арбузы! Вы помните картину «Едоки арбузов»? Хотя бы один маленький арбузик на маленькой картине?! – умоляла третья.

– Арбузы тоже далеко! – говорила первая.

– Куда же мы полетим?

Феи в растерянности остановились и спустились на землю.

– Смотрите, одуванчик! – вдруг сказала одна из них, указывая чёрным перчаточным пальцем на жёлтый цветок, выглядывающий из земли, рядом со строящимся зданием, возле которого на доске чернела надпись «СМУ № 5 ведёт строительство комплекса № 525».

– Какой маленький! Какой хорошенький! – запищали все три феи слегка охрипшими, но всё-таки мелодичными голосами, и они застыли на мгновение, любуясь этим храбрым цветком, не побоявшимся выглянуть на свет в эту ужасную погоду в этом холодном скрежещущем городе.

– Значит, действительно весна! Мы ничего не перепутали! – вскричала одна из фей, сморкаясь в тонкий кружевной платочек, купленный на днях в знакомом комиссионном магазине.

– Да! Да! Значит, весна! – согласились подруги и полетели дальше.

На Тверском бульваре чернели липы. На скамейках было пусто. Пенсионеры, обычно сидевшие на них в любую погоду, сегодня отсутствовали, видимо, прятались в своих, всё ещё отапливаемых квартирах. Весной на бульваре и не пахло.

– Смотрите! Опять! – сказала одна из фей и указала пальцем, посиневшим от холода, куда-то в сторону и вниз.

У чугунной решётки за одной из лип стоял маленький, высотой с пятилетнего ребёнка, кустик, весь усыпанный жёлтыми пушистыми комочками.

– Верба! – ахнули феи.

Они подлетели ближе и слегка коснулись нежных пушистых комочков губами. Постояли минутку, любуясь светящимся кустиком, и полетели дальше.

Гул машин, мчавшихся по улице Горького, становился всё зловещее.

– Послушайте, я вся продрогла! – воскликнула одна из фей, самая нежная. – Если мы сейчас же не окажемся в тепле, я превращусь в ледышку! В ледяную куклу!

– И я! – вздохнула вторая.

– И я! – вздохнула третья.

– Ах, вспомнила! Тут недалеко есть мастерская, где очень тепло и уютно! И полным-полно картин! – воскликнула одна из фей. – За мной!

И она стремительно полетела вдоль бульвара, свернула в узкий переулок, влетела во двор, тёмный и длинный, заставленный ящиками из продовольственного магазина, мусорными баками и автомобилями со спущенными шинами, поднялась вдоль стеклянной шахты дома и влетела в чердачное окно, слегка толкнув раму с пыльным стеклом.

Подруги влетели за ней. Нашли выключатель, зажгли свет. И растерянно переглянулись. Стены мастерской зияли скучными светлыми прямоугольниками. Там, где раньше висели картины, сейчас было пусто.

– Что же это такое? – сказала одна из фей.

– Может, их украли? – сказала вторая.

– Может, он переехал? – сказала третья.

– Я сейчас умру от холода! – сказала самая нежная из них.

– И я! – прошептала вторая.

– И я! – пропела третья.

– А-а, знаю! – сказала одна из них, самая сообразительная. – Их, наверное, унесли в Манеж. Там сейчас ретроспективная выставка молодых, которым сейчас под сорок-пятьдесят!

– Не везёт так не везёт! – сказала вторая.

– В Манеж не пойду! – категорически заявила третья. – Толкаться среди людей я не намерена. – И она с гордым видом взглянула на подруг.

Все трое немножко помолчали.

– А может, если картин нет, то есть чай? – робко произнесла одна из них, та, что больше других любила чай. – По-моему, в мастерских художников всегда бывает кофе или чай…

– Или что-нибудь покрепче! – сказала самая язвительная.

Через минуту действительно нашёлся чай в жестяной коробочке с нарисованными на стенках пейзажами, сахар в простой стеклянной банке с полиэтиленовой крышкой и сухое печенье в бумажном кулёчке не первой свежести…

Нашлись и чашки, старинные, может быть, даже из китайского фарфора, во всяком случае, когда их вымыли, они засверкали чудесной белизной и нежным рисунком на тонких прозрачных стенках.

Спустя некоторое время три феи сидели вокруг довольно чистого низкого стола, накрытого скатертью, на тяжёлых деревянных стульях с высокими спинками и медленно, с наслаждением пили чай маленькими глоточками, обжигаясь и дуя в чашечки. И очень скоро их лица порозовели и стали, действительно, прекрасными, это были именно феи, никто бы не посмел сейчас назвать их фуриями.

– Ну, как хотите, а я всё-таки чувствую весну! – сказала одна из фей и с чувством собственного достоинства посмотрела на подруг. – Я вспоминаю картину одного старинного художника, кажется, итальянского, там был чудесный пейзаж: нежная зелень, дерево на переднем плане, на ветке сидит маленькая птичка и поёт, и я прямо слышу сейчас, как она поёт!

– Когда я была маленькая, я помню, сама нарисовала картинку со скворечником, все говорили, что это весенняя картинка, в ней есть настроение! – задумчиво сказала вторая.

– Раз уж весна, давайте превратимся кто в кого хочет! Нельзя же всё время оставаться феями! – предложила третья.

– Согласна! Сейчас превращусь в маленькую чёрную собаку! – воскликнула одна из них, самая экспансивная. – Знаете, бывают такие смешные собаки с длинными ушами, когда бегут, уши – до земли!

– Как ты можешь? – сказала вторая. – Ты красавица и вдруг станешь собакой? Нет, это невозможно!

– Если я красавица, мне не страшно на минуточку стать собакой или кем-то ещё! – гордо сказала экспансивная.

И она тут же стала потряхивать длинной чёрной кудрявой шерстью.

Вторая молча превратилась в стройную хрустальную вазочку с едва заметной трещинкой, и вазочка очень украсила собой скромную скатерть на столе.

Третья стала цветком царственного вида, правда, без нескольких лепестков.

Они побыли некоторое время в новом обличии, с любопытством поглядывая друг на друга, потом самая умная из них сказала:

– Хватит, много нельзя!

И они снова стали феями.

– А может, нам подумать о чём-нибудь важном? Или о ком-то дорогом? – произнесла одна из фей.

– Я могу думать только о Млечном Пути, сверкающем на зимнем морозном небе! – вскричала вторая.

– А я о никому неизвестной мушмуле, цветущей в горах! – сказала третья.

– А я вот, действительно, могу подумать о ком-то дорогом, – сказала первая.

– Не забывай, дорогая, что все, о ком мы можем подумать, – просто люди, они слепые, и, значит, они нам не ровня! – назидательно сказала третья.

– Да! – с важностью подтвердила третья.

– Но ведь в каком-то смысле мы тоже люди! – запротестовала одна из них. – Я, например, всё время думаю, что будет с нашими детьми!

– И с племянницами! – вздохнула вторая.

– И с теми, кто родится от них! – сказала третья.