Борис Вараксин - Абзац

У дверей школы среди подруг стояла высокая девушка, снисходительно поглядывающая по сторонам.

– Маша?

Вовка вдруг оробел. Какая красавица! А Маша мягко улыбнулась и слегка кивнула, после чего грациозной походкой под восхищёнными взглядами одноклассников проследовала в класс.

Степан Ильич тоже был когда-то маленьким и, как все дети, ужасно любил слушать сказки. Особенно в стихах. Он заставлял маму перечитывать одну и ту же сказку до тех пор, пока не выучивал её наизусть. И переходил к следующей. В этом было что-то мистическое – ребёнок, без запинки воспроизводящий целую книжку.

Однако, с возрастом пришли другие книги, которые приходилось читать уже самому. У Стёпы (тогда ещё просто Стёпы) были продвинутые родители, предпочитавшие зарубежные детективы, любимым из которых был Конан Дойль. А вот их сына тянуло на классику, с чем мама с папой были категорически не согласны. Поэтому Стёпе приходилось читать украдкой, по ночам, под одеялом с фонарём. Иногда его заставали за этим занятием. Отец с негодованием отнимал каких-нибудь «Братьев Карамазовых» и требовал прочитать «Пляшущих человечков» или «Этюд в багровых тонах». Стёпа куксился, но приходилось слушаться.

Наконец, однажды, когда у него отняли «Евгения Онегина» на самом интересном месте (во время Татьяниного объяснения в любви), Стёпа не выдержал и с отчаянием в голосе принялся зачитывать всё, запомненное им в детстве. Без запинки! Видимо, от обиды он попросту забыл, где находится. Родители открыли рты и поняли, что их сын пребывает в другой реальности. Больше они с Конан Дойлем к нему не приставали. А Стёпа торжествующе положил на стол «Войну и мир» и открыл первую страницу…

Недавно Степан Ильич закончил большой труд, посвящённый различным течениям в русской литературе. На очереди западная. А там, глядишь, и восточные письмена найдут в его лице внимательного исследователя.

Прозвенел звонок и класс быстро наполнился учениками. Вовка запихнул портфель в стол, оставив изрядно потрепанный учебник истории и дневник. В прошлый раз Пал Палыч пригрозил вызвать к доске и он на всякий случай выучил параграф.

Вообще, Вовка историю не любил. Ну, что, в самом деле: этот правил тогда-то, та битва случилась там-то, после чего война такая-то закончилась поражением того-то. И даты… даты… даты… Они все перемешались и вспомнить, когда, например, правил Цезарь, Ганнибал с кем-то воевал, а Александр Македонский завоевывал Индию было совершенно невозможно. Поэтому у Вовки был крепкий трояк без шансов на исправление.

Вот и сегодня… Ну, какая разница, что стало с Римской империей? Всё-равно же её больше нет!

Между тем, урок шёл своим чередом. Пал Палыч про Вовку, конечно же, забыл и к доске не вызвал, из чего паренёк сделал соответствующие выводы. Последние 20 минут были посвящены рассказу о печальном конце Великой империи. Ученики слушали о вандалах и вестготах, Аларихе и Аттиле и никакого интереса в глазах у них учитель так и не заметил.

Прозвенел звонок и все разбежались. Урок был последний, поэтому Пал Палыч не торопился свернуть карты. Подошёл к одной из них, имитирующей римскую, вгляделся…

***

Откуда-то издалека донеслись возгласы, лязг оружия. Стены озарились пламенем пожара, а пол задрожал от топота конницы. Тщедушный Пал Палыч расправил плечи, а из-под скинутого пиджака на свет явилась тога римского патриция. На боку сверкнул меч.

В каменном спокойствии ждал приближающуюся толпу римский император Ромул Августул и не было силы, способной сдвинуть его с места. Его окружили, острия копий нацелились в грудь, живот. Его воины, его подчиненные… Из толпы выступил Одоакр, его лучший военачальник, протянул свиток. Ромул молча подписал отречение от власти. Копья опустились, толпа отступила. Через минуту никого не было…

***

Пал Палыч пришёл в себя. Кто-то теребил его за рукав. Вовка!

Мальчишка испуганно глядел на учителя, не решаясь спросить. Наконец, тот улыбнулся и принялся сворачивать карты. Облегченно вздохнул и Вовка и, схватив забытый пенал, бросился из класса.

Шестиклассник Петя уныло кидал в портфель трусы, майку, кеды… Кто придумал эту физкультуру? Там ведь подтягиваться надо. Опять весь класс будет над ним смеяться. В прошлый раз подтянулся три раза и больше не смог. А Танька Сафонова подтянулась четыре, а Мишка – вообще шесть. И после этого Танька в его сторону даже не смотрит. А он что, виноват, что его руки не слушаются? Сказаться больным? Он и так уже сколько уроков пропустил…

Выхода не было. Тяжело вздохнув, поплёлся в школу. Первым уроком была та самая физкультура. Петя шёл по улице и настроение его ухудшалось с каждым шагом. Так что, когда он входил в школьное фойе, всё, чего ему хотелось – это врезать кому-нибудь п о ртфелем.

Переодевшись, прошёл в спортзал. К его ужасу, спортивный снаряд под названием «перекладина» стоял наготове. Представил, как он подойдёт к нему, подпрыгнет, кое-как зацепится за проклятую железяку, как всем будет весело (особенно Мишке) и какой взгляд будет у Моисея Карповича, физрука. В животе что-то подозрительно булькнуло, слабость поразила члены. Петя побледнел и присел на скамеечку. Проходившая мимо Танька Сафонова мельком взглянула на него, задержалась. Но не засмеялась, а участливо спросила, что с ним. И Петьке вдруг сделалось стыдно. Он стиснул зубы и ничего не ответил.

Когда дошла его очередь подтягиваться, ребята по привычке заулыбались. А он… изо всех сил подпрыгнул и намертво вцепился в скользкое железо. От напряжения в глазах потемнело. Он ничего не видел и не слышал. Он должен был сделать ЭТО. Раз… второй… третий…

В зале всё стихло. Ребята потрясенно смотрели, как их товарищ совершает подвиг. Пять… шесть… Руки дрожали. Моисей Карпович хотел уже остановить парня, но Петька пошёл на седьмой подъём. Все затаили дыхание. Осталось немного, совсем чуть-чуть и… Руки разжались и парень без чувств рухнул на маты.

Его быстро привели в себя. Перепуганный Моисей Карпович никак не мог успокоиться. Его трясущиеся руки поразили Петьку. И он вдруг почувствовал в себе силу. Он повзрослел, этот Петька…

Стивен Бак продрал глаза: «Опять лезть на рею? Чёрт дернул похвастать острым зрением. Теперь чуть что – меня и гонят. Я что, мальчик, что ли? Этот боцман по прозвищу Гнилой Зуб уже достал. Нет там ничего. Ни прямо по курсу, ни влево, ни вправо. Сдохнем на этой чёртовой лайбе!»

Отведя душу в самых изысканных выражениях, которые только могли придти в голову матросу с десятилетним стажем, Стивен наверх всё-таки полез. Привычно перебросил тело в смотровую корзину и обалдел: в ней уже находился какой-то пацан с маленькой штучкой в руке. Стивен протёр глаза. Пацан и не думал исчезать.