Борис Вараксин - Абзац

В это время в соседнем 5«А» был урок физкультуры: мальчики играли в футбол, девочки прыгали через веревку. В мае всегда так. А вот Лена Тимофеева оставила подруг и принялась кормить птиц.

Сережа как завороженный смотрел на белого красавца, на Лену и совсем забыл, что у него сочинение.

Прозвенел звонок. Сережа по-быстренькому написал, что в голову пришло, и отдал тетрадь.

***

На следующий день учительница вошла в класс и как-то странно посмотрела на Сережу. Было такое впечатление, что она с трудом сдерживает смех. Когда очередь дошла до Сережиной тетради, она не стала ничего говорить, а просто передала ее почуявшему неладное мальчугану. Тот открыл и оторопел. Торопливыми каракулями на листе было написано: «Белый голубь такой красивый а эта Ленка Тимофеева такая глупая и тоже красивая». Знаки препинания отсутствовали, внизу стояла жирная «двойка». И приписано: «Лена Тимофеева – моя племянница. Тебе, дружок, от нее привет».

***

Закончив школу, затем институт, став крупным учёным, Сергей Иванович любил в минуту отдыха присесть где-нибудь в парке на скамейке и полюбоваться на стаю голубей, нахально снующих в поисках пищи. Особенно хорошо ему было, когда рядом с ним присаживалась и Елена Викторовна – та самая Лена, Лена Тимофеева, которой он столь неуклюже когда-то признался в любви.

Когда Ваня был маленьким, то периодически простужался. И тогда ему давали «капли датского короля».

Вообще-то, это были не капли, а микстура. Сладкая, приятная… Ваня всегда с удовольствием принимал ее внутрь. Есть подозрение, что толку от нее не было никакого, но без нее выздоровление проходило куда медленней и печальней. А так, простудившись, Ваня особо и не огорчался. Ведь сейчас его начнут поить любимым напитком. Кстати, по его понятиям он так и назывался: каплидатскогокороля. В одно слово.

Ваня рос, взрослел. И однажды вдруг задался вопросом: почему капли? Почему датского? И почему короля? Ответа не было. Поить его этими каплями перестали. Им на смену пришли другие лекарства, гораздо менее приятные на вкус. Но вопрос остался, встав с особой остротой, когда дело дошло до изучения творчества великого английского драматурга по фамилии Шекспир. Кое-что начало проясняться.

Принц Гамлет был из Дании. Отсюда уже было рукой подать до микстуры. Но все же принц – это еще не король! Хотя потенции налицо: Гамлет был натурой ищущей, беспокойной, творческой… Такие непременно становятся королями! Но как все эти качества совместить с лечебным препаратом? Вопрос оставался неразрешенным.

Шли годы. Ваня периодически простужался и иногда вспоминал ту так и не решённую загадку. Заниматься ею теперь было попросту лень и однажды, после очередного заболевания, взрослый уже Ваня решил: «Чем каждый раз мучиться над одной и той же проблемой, лучше вообще не болеть». И стал моржом.

Это был старый дом. Поколения жильцов сменялись одно за другим, а он оставался по-прежнему теплым и уютным. Поскрипывали половицы, за печкой пел сверчок, в углу теплилась лампада. Ложились рано, но жизнь на этом не заканчивалась. Легкое шуршание и попискивание точно указывало, под чей контроль переходило жизненное пространство. Баланс интересов и свобод граждан, населявших это маленькое государство, неукоснительно соблюдался. И даже хозяйский кот был не в силах этому помешать.

Надо сказать, пушистому мяуке частенько доставалось от хозяйки за лень и слабохарактерность. Кто-то же должен был противостоять мышиному беспределу! Однако, у лежебоки был свой взгляд на это дело и после многочисленных попыток разбудить в нём охотничий инстинкт на него попросту махнули рукой.

Мыши, между тем, совсем обнаглели. И настал момент, когда хозяева поняли: так дело не пойдёт. И принесли в дом другого кота: молодого, агрессивного, неравнодушного к мышиным проказам. А старого отнесли племяннице, которая в мурлыке души не чаяла.

Новый кот быстро навел в доме порядок. Мышиному возмущению не было предела, но кого это волнует? За свои выдающиеся заслуги победитель мышиной вольницы стал особо уважаемой персоной и, соответственно, подвергся усиленному питанию.

Добром это не кончилось, потому что вскоре обнаружилось: обузданию мышиного беспредела кот предпочитает лежание на печи. И не просто так, а закрыв глаза на творимые вокруг безобразия. Искать третьего кота? А толку? В общем, махнули рукой и на этого. Благо, мышей пока было не слишком много…

Иван Петрович был изобретателем. Главным его детищем был комбайн для приготовления борща с конечным продуктом в виде тарелка дымящегося супа.

Комбайн вобрал в себя самые замечательные достижения современности. Он занимал три четверти кухонной площади и потреблял количество электроэнергии, сопоставимое с потреблением чулочной фабрики напротив. Так что, когда напряжение в сети падало до неприличного, жители соседних домов уже знали: пришло время обеда.

Агрегат всё делал сам: мыл картошку и свёклу, чистил репчатый лук, крошил капусту, разделывал мясо, солил, перчил, добавлял специи, варил, убирал пену и давал отстояться на холодке. Даже пробу снимал сам, полностью отстранив изобретателя от воздействия на результат.

Всё время, пока шёл процесс приготовления пищи, Иван Петрович лежал на диване и читал газету. Наконец, раздавался звонок и из чрева комбайна выставлялась тарелка дымящегося супа. К этому времени у Ивана Петровича уже давно текли слюнки. Последним движением автомат выдавал порцию сметаны и кусок ароматного хлеба. Он выпекался здесь же, только сбоку.

Иван Петрович привередливо хмурился. Но придраться было не к чему и изголодавшийся любитель свекольной благодати приступал к трапезе. Агрегат подмигивал ему светящимися индикаторами и предлагал добавки.

Иван Петрович, как водится, немного капризничал, но потом сдавался и съедал ещё столько же. А вот попытку комбайна ещё и вымыть посуду насытившийся едок отметал с негодованием. Совесть надо иметь, в конце концов!

Арсений Ильич проклинал тот день и час, когда нелёгкая угораздила его приступить к модернизации скатерти-самобранки, доставшейся от бабушки. Рацион предков, выдаваемый древней конструкцией, явно не соответствовал практикуемому ныне меню. Например, никак не удавалось получить порцию морской капусты. А её настоятельно рекомендовал диетолог. Зато репы было хоть отбавляй: и жареная, и пареная, и с малиновым вареньем, и с клубничным. Арсений Ильич пытался втолковать чудо-прибору, что запросы нынче изменились, но всё было тщетно: скатерть продолжала потчевать тем, на что была запрограммирована ещё до монголо-татарского ига. Наконец, терпение Арсения Ильича лопнуло и он взялся за дело.