Екатерина Русина - Этюды о жизни. Сборник рассказов

И я вернулась. Вернулась туда, наверх, где я могла плавать над своим телом. Мне нравилось там. Там не было боли, страха, одиночества и условностей. Не было правил и несправедливости. Я не хотела возвращаться оттуда. Я плавала дольше, чем в первый раз. Я даже заглянула к тётке – она чахла в моей квартире, на той же кровати, где умерла мать. Я посмеялась над ней и полетела дальше.

Я слетала на могилу к маме, поговорила с ней. А потом сильный толчок вернул меня обратно, в это бесполезное тело. И снова началась боль, борьба. Видимо, мне ещё рано туда, где всё легко. Есть ещё здесь дела.

* * *

А сейчас, знаешь, я стала смелее. Я доказала, что тётка издевалась надо мной, я получила свою долю от квартиры. Тётка сильно заболела и дочь сдала её в пансионат, платит за неё, лишь бы не жить вместе. Квартиру продали, я получила своё. Купила себе комнату в общаге, не жалуюсь, мне нравится там.

Искалечена ли моя жизнь? Мне сложно судить. Меня никогда судьба не баловала, ничего мне не падало в руки с неба. Я привыкла. И я ничего не боюсь.

– Нелли, расскажи о ней…

– Моя девочка… Вот все говорят, что их ребёнок – самый красивый. Но Ульяна была в самом деле удивительной девочкой. Когда мне её принесли в роддоме, она на меня смотрела своими огромными чёрными глазами, будто насквозь видела. Я думала, новорожденные вообще всё время спят или плачут, и глаз-то у них не рассмотреть, а тут такой взгляд! Долго она смотрела на меня, словно знакомилась, изучала, а потом тихо глазки закрыла и заснула. Наутро у всех дети кричали в палате, а моя проснулась и лежит молча. А волосы! Волосы у неё были чёрные, сантиметров пять длиной, вьются…

Она, конечно, не все время молчала. Как все дети, устраивала шум. Но первые дни я чувствовала, будто она с другой планеты – эти бездонные глаза, это ощущение маленького тёплого тельца в руках, это ни с чем не сравнить.

Ульяна росла умной девочкой, всё быстро схватывала, рано начала говорить и петь, легко повторяла мелодии. Мои подруги часто жаловались, что дети их выматывают, доводят, а для меня всё было в радость, Ульяна не давала мне повода впадать в уныние.

Моя мама тоже отмечала, что таких детей – одна на миллион, тихая, нежная, послушная. Я только сейчас понимаю, что она с самого детства пыталась мне сказать – мама, не трать время, люби меня сильнее, как только можешь, нам вместе не долго быть…

И я любила, как только могла. Муж хорошо зарабатывал, и я ушла с работы чтобы больше заниматься ребёнком. Я открыла для себя новый мир, мы всё познавали вдвоём. Папу она тоже очень любила, наша семья стала полной, благодаря ей. Мы будто стали цельным, законченным кругом.

Моя девочка… Моя единственная. Я узнала, что у меня рак шейки матки, когда ей было пять. Меня прооперировали, убрали все метастазы, вместе с женскими органами. У нас больше не могло быть детей, только наше счастье, наша Ульяна.

Ей было двенадцать. Это было обычное утро, я пошла к ней в комнату, чтобы разбудить. Но она не вставала…

У меня началась истерика, я позвала мужа. Вызвали скорую, но они лишь констатировали смерть.

Позже назвали причину – внезапная кардиальная смерть. Никто не мог этого предугадать.

А знаешь что? Там, в своей постели, она улыбалась!

Она улыбалась, правда! Я видела её нежную улыбку, она словно хотела сказать: «Вот и всё, мамочка, мне пора. Я же говорила, что у нас мало времени». А знаешь, что страшно? Что я словно ждала этого, я будто знала, что это должно случиться. От этой мысли у меня холодеют руки. Я должна была держаться за неё всеми силами, но я чувствовала, что ей надо идти. Она просто не могла оставаться здесь! И от этого понимания меня разрывало на части, почему я могла пойти с ней? Почему я не такая? Чистая, невинная. Она словно уходила туда, куда мне нет дороги.

Моя девочка. Всегда будет самым нежным воспоминанием в моей жизни. Каждый день её жизни – лучший день в моей. Я просто благодарна, что она была со мной.

Муж, знаешь, тоже так сказал мне – что пока она была рядом, наша семья словно расцвела, мы были неприлично, непозволительно счастливы, так просто не бывает. Он тоже тяжело перенёс её уход, но что главное – это не разделило нас. Мы смотрим её фотоальбом и улыбаемся… Вместе. Она научила нас любить.

– Сынок, я прошу тебя, присмотрись к Леночке. Ну какая чудесная девушка, милая, тихая, симпатичная!

– Мам, не начинай, ну пожалуйста!

– А что не начинай? Сыночек, Мишенька, мне ведь семьдесят два уже! И никого кроме тебя у меня нет. Неужто внуков так и не увижу! Поздно я тебя родила, мы с отцом думали уж вовсе без детей останемся, но вот ведь чудо, в сорок лет тебя родила. А теперь уже и отца похоронили, а ты всё не женишься, бегаешь со своей работой.

Михаил тяжело вздохнул и встал со стула рядом с кроватью матери:

– Мама, благодаря этой работе у тебя есть все необходимые лекарства и медсестра на дому в любое время, твоя Леночка. Не бесплатно же она к тебе ходит.

Зинаида Игнатьевна сделала паузу, грустно посмотрев на сына:

– Ну зачем ты так… Она свой хлеб отрабатывает, ты про неё так не говори. Она с душой работает, мне каждый её приход как бальзам на душу. Ты сам-то часто ли приходишь… помру я, сынок, а тебя и рядом не будет. Так может хоть Леночка со мной будет. Она смотри какая грамотная, умненькая, женой будет замечательной, вот увидишь. Я тебя прошу, обещай, что подумаешь.

Михаил уже стоял в дверях, надевая ботинки:

– Подумаю, подумаю, мам.

В обед Зинаида Игнатьевна позвонила сыну, чтобы уточнить:

– Миша, ты не забыл про Леночку? Она сегодня ко мне придёт в восемь укол делать, приходи тоже, проводишь её домой, вот и поговорите.

– Мамуль, ну куда ж от тебя денешься. Ладно, приду.

Вечером Миша открыл дверь своим ключом и услышал как мать беседует с медсестрой:

– Лена, он только с виду такой грубый, работает много – устаёт. А вообще он добрый мальчик у меня, отзывчивый, в беде никогда не оставит. В детстве такой ласковый был, сядет рядом, по волосам меня гладит… А знаешь, случай был – друг его Петька деньги у родителей украл, уж больно ему хотелось купить себе машинку игрушечную, попросить не смел – не купили бы, ну мальчишка ведь, вот и утащил из кошелька у матери. Мишке машину показал, а тот из него и выбил, откуда машинка взялась. Так Миша ко мне пришёл, говорит – мама, прошу тебя, дай денег, Петька обратно матери в кошелёк положит, и больше никогда так делать не будет. Я дала, конечно. Петьке ох как стыдно было, навсегда урок усвоил, приходил ко мне потом, благодарил, что не сдали его. В общем, ты поговори с ним, он парень хороший у меня, вы будете замечательной парой.

– Зинаида Игнатьевна, я ведь была замужем. Мне уже двадцать девять, хоть с виду вы и думаете, что я только из института. Вот только недолго мы вместе прожили, умер он. Внезапно, от сердечного приступа, упал посреди улицы. Ему был сорок один год, постарше меня он был. Я с тех пор не думала больше о замужестве, да и детей ведь мы с ним так и не родили, у меня была замершая беременность на большом сроке, с осложнениями, всё по-женски удалить пришлось, чтоб выжить. Вот так, дорогая моя… в двадцать девять тоже можно многое пережить. Но я не жалуюсь, вы не подумайте. Живу и каждый день стараюсь радоваться, вот к вам прихожу и как отрада мне. И к другим бабушкам прихожу, поговорю и тепло на душе. Я хорошо живу. Но сыну вашему я не пара, вы ведь внуков ждёте, а со мной их у вас не будет.