Ирина Мартова - Светить, любить и прощать

Мать глянула на дочь:

– Чайку хоть попила?

Кира ласково улыбнулась:

– Нет, еще не пила… Не успела. Но уже заварила, хочешь свежего чаю? Составишь мне компанию?

– Ну, а почему бы и нет? Налей-ка чашечку.

Заметив на столе одинокую вазочку с вареньем, мать нахмурилась:

– А ты опять за свое… Кира! Сколько раз говорила тебе – не пей пустой чай, хотя бы бутерброды себе сделай. Масло, сыр возьми… Посмотри, дочка, какая ты худющая! Просто светишься вся!

– Что ты, – насмешливо сморщилась Кира, – я так рано есть не могу. Ты посмотри, какая рань… Нормальные-то люди еще спят в теплых постелях. Да и теперь, мама, говорят совсем по-другому: не худющая, а стройная!

Мать, скептически оглядев дочку с ног до головы, недовольно хмыкнула:

– Ох, уж мне эта твоя стройность… Глупости все это, детка. По мне – так просто кожа да кости, смотреть не на что!

Кира, отмахнувшись, сделала глоток ароматного напитка и досадливо развела руками:

– Нет, вот ты мне скажи, что за наказание такое, а? Выходной день… Все отсыпаются, а мы с тобой – бестолковые ранние птахи.

Раиса Федоровна удивленно подняла брови:

– Ну, ну, ну… – она погрозила пальцем, – насчет бестолковых ты переборщила, конечно, но…

Старушка взглянула на окно и продолжила:

– Что ранние – это точно. Еще какие ранние! Ты посмотри, как на улице темно! Вот уж точно – зима поблажек никому не дает: и морозит, и заметает, и ночь продлевает… Все как положено.

Мать перевела беспокойный взгляд на дочь:

– А, все-таки, Кира… Ты что такая хмурая с утра? Случилось чего? Ты от меня не скрывай, не таись, слышишь?

Кира пожала плечами.

– Нет, нет… Не волнуйся. Все хорошо.

Она помолчала, а потом внезапно шепотом спросила:

– Мам, а ты помнишь тот декабрь?

Ну, тот… Двадцать лет назад?

Раиса Федоровна сразу поняла, о чем идет речь, помрачнела, потемнела лицом, посуровела. Через мгновение, вздохнув, неспешно кивнула:

– А как же… Разве такое забудешь? Помню. Все помню.

Она опасливо взглянула на притихшую дочь:

– А с чего это ты об этом спрашиваешь? Что такое?

Кира задумчиво пожала плечами:

– Не знаю. Так… Вдруг вспомнилось отчего-то.

Мать провела ладонью по лицу, будто хотела стереть печальные воспоминания:

– Да, милая, страшный был декабрь… Тяжелый.

– Да, – словно эхо повторила ее дочь, – тяжелый.

Они посмотрели друг на друга и улыбнулись, понимая все без лишних слов.

Так бывает…

Мать и дочь… Два родных сердца.

Одна боль на двоих. Одно воспоминание….

Сергей Леонидович повел плечами, разминая уставшую спину. Утро сегодня выдалось нелегкое.

Поздно ночью привезли роженицу, которая в медицинской карточке значилась как «старородящая». Возраст поступившей и в самом деле оказался не юным, тридцать восемь – это хоть и не старость, но уже далеко и не молодость. Поэтому, конечно, первые роды в таком возрасте – не всегда оглушительное удовольствие.

Женщину, появившуюся в роддоме в два часа ночи, Бог характером не обидел. Она, сцепив зубы, лишь тихо стонала да время от времени спрашивала о состоянии ребенка. Бригада, дежурившая в эту беспокойную ночь, естественно, ко всему привыкла и всякое повидала, но с поступившей дамочкой все-таки намаялась: то воды рано отошли, то ребенок шел неправильно, то кровотечение началось… Пришлось врачам и акушеркам попотеть, попереживать, но все же счастье им улыбнулось, и все разрешилось благополучно.

И вот теперь, уставший, но бесконечно довольный и собой, и коллегами, заведующий роддомом присел, наконец, у себя в кабинете и перевел дух.

Дверь неслышно распахнулась и на пороге показалась медсестра, еще не ушедшая домой после ночного дежурства:

– Сергей Леонидович, извините… Можно?

– Да, Маша, проходи. Что у тебя?

Медсестра протянула заведующему пачку бумаг:

– Медицинскую карту роженицы заполнит Алла Дмитриевна… Ну, той, что ночью рожала. Отчет за полугодие Вам оставить или Варваре Петровне отдать?

Мужчина вздохнул и легко кивнул:

– Оставь, оставь… Она тоже устала. Я сам проверю, подпишу. А ты чего домой не идешь, смена-то твоя уже закончилась? А?

Маша, проработавшая много лет с Сергеем Леонидовичем, лишь пожала плечами:

– Куда уж тут домой… Успею еще. Дел по горло, сами знаете… Заведующий нахмурился:

– Дел у нас здесь всегда много. И все же, Маша, ступай домой. Отдыхать тоже надо. Иди, иди… А то завтра будешь как выжатый лимон. Давай, собирайся.

Глядя на ее уставшее лицо, заведующий поинтересовался:

– Как там дома? Все в порядке?

Маша добродушно отмахнулась:

– Да. Нормально. А что нам? Дети выросли, разъехались. Мы теперь вдвоем вечера коротаем… Скучно.

Медсестра прошла по кабинету, положила принесенные бумаги на стол и, кивнув, вышла. Но не успел заведующий взять в руки первый документ из лежащей рядом стопки, как зазвонил телефон. Досадливо поморщившись Сергей Леонидович взглянул на светящийся экран.

Но как только он понял, кто звонит, тут же поспешно ответил, чувствуя, как в груди заплескалась тихая радость:

– Да, милая?

В трубке зазвенел веселый девичий голос:

– Папуль, привет!

Мужчина засиял:

– Доброе утро! Ну, что? Ты уже на ногах?

Слушая щебетанье дочери, заведующий светился счастьем. Дочь свою он обожал. Он любил ее так сильно, что мог часами говорить с ней, поощрял любые желания, с удовольствием делал ей подарки, покупая и безделушки, и драгоценности с одинаковой щедростью. Анна отвечала отцу тем же: не скрывала от него свои проблемы, делилась девичьими радостями и бедами, советовалась, жаловалась и обязательно прислушивалась. Отношения дочери и отца складывались наполненные большой любовью и уважением и вызывали у окружающих и зависть, и изумление.

Сегодня Сергей Леонидович, к своему огорчению, говорить долго не мог:

– Анечка, я должен работать.

Прости, доченька, очень много дел.

Дочь сразу же поняла:

– Ой, а я болтаю и болтаю. Ну, все, все. Иди, спасай своих новорожденных. Целую.

Отец довольно улыбнулся, согласно кивнул и вдруг спохватился:

– Ой, подожди, милая…. А ты зачем звонила-то? Что хотела? Анна поспешно затараторила:

– Я хотела тебе рассказать о практике… Но это долгий разговор, потом дома поболтаем. Все, папуль! Работай. Не хочу тебя отвлекать.

– Ну, ладно, ладно… Пока, дорогая, надо, и правда, делами заниматься. Сама понимаешь, женщины в роддоме не могут ждать… Маме привет.

Нажав кнопку отбоя, Сергей Леонидович задумался.

Отчего-то вспомнился тот далекий день, когда появилась на свет его любимица. Окунувшись проворной памятью в давний холодный и неприветливый зимний вечер, отец лишь только пожал плечами: