Марина Белякова - Стать архитектором!

– Точно, было дело…

– Я по поводу работы.

– Заходите, неужели все сейчас так прекрасно разрешится с кадрами!

Девушка достала из сумки корочки дипломов и веером разложила на столе.

– Вот это пасьянс! Крупный специалист? Нам такие работники просто необходимы!

Антон решил не сожалеть о, видимо, загубленном вечере. Раз уж так все сложилось.

– Давайте чаю попьем, а то я уже ничего не соображаю.

Не дожидаясь согласия, Антон насыпал заварку прямо в чашки.

– Вот сухарики, угощайтесь.

Пока не закипел электрочайник, Антон рассматривал дипломы. «Шарова Мария… Мария – слава богу». Имя Марша несколько озадачило его. Он спросил:

– Маршей почему представились?

– Да в детстве еще объединила два имени – Мария и Маша. Получилось смешно, родители подхватили. Позже одноклассники в школе услышали, сначала дразнили, а потом так все привыкли, что уже по-другому не называли. А главное, и я сама. Когда кто-то обращается ко мне: «Маша», вообще и не реагирую.

Антон налил чай. Девушка взяла чашку двумя руками. Одной за ручку, другой придерживала. Он обратил внимание на аккуратные ногти без лака, тонкие, прямо музыкальные пальцы.

Она не стала есть сухари.

– О, из Питера? Ничего себе! Так, Ленинградский архитектурно-строительный техникум. Интересно, не знал, что еще существуют учебные заведения, которые техников-архитекторов готовят. Думал, это все в прошлом. Дальше. Боже, продюсер!

Антон весело вскинул глаза. Ее лицо было напряжено. Волнуется. Скоро он понял, почему.

– Факультет гражданского строительства. Вечернее отделение. Инженер-конструктор. Так вы конструктор? А я подумал, архитектор!

Он рассматривал трудовую книжку. Опыта работы по специальности нет.

Антон с сожалением посмотрел на Маршу. Та, видимо, расстроилась и сникла на мгновение. Потом незаметно вернула лицу прежнее неопределенное выражение. И тут выглянуло солнце, оно осветило кабинет, и все в нем сделалось радостным и сияющим. «Девочка-праздник», – подумал Антон. Он вдруг понял, как хочет взять ее на работу, почувствовал, что все сейчас способно перемениться, наступит светлая полоса, а потом, может, и белая.

– Понимаете, нам очень нужны специалисты, и именно теперь. С такими дипломами вы могли бы здесь работать. Но у вас совершенно нет опыта (Антон уже точно знал – он берет ее в группу). На какую должность я могу вас принять?

– Я прошу, чтобы в моей трудовой книжке было написано: «Архитектор».

Антон приподнял брови:

– Вы же конструктор по диплому?

– Я и архитектор по диплому.

– Ну-у, теоретически, да. Скажите, а что вы умеете? У вас есть представление о проектировании вообще? Вы занимались чем-то подобным?

– Когда училась в институте на строительном факультете, у нас была кафедра архитектуры, я хорошо успевала, потому что уже окончила техникум, имела графическую подготовку, делала конкурсный проект вместе с одним преподавателем, демонстрационный материал на планшете. О рабочих чертежах тоже имею представление, в основном, по курсовым заданиям. Фундаменты разные, балки, стропила.

– О! Фундаменты! – развеселился Антон, – ну, давайте попробуем. Архитектором, говорите… Конструкторы будут счастливы, если архитекторы фундаментами займутся. Только теперь я обрисую нашу ситуацию, – он заговорил серьезно, – она практически авральная. Это не просто стройка. И не рядовое проектирование музыкального театра. Объект финансируется Москвой. Проводился всесоюзный конкурс, нам вот доверили воплощать. Времени на рабочку практически не было. Чтобы ускорить процесс, в «Гражданпроекте» создали мобильную группу из ведущих специалистов под руководством главного архитектора Савицкого. Нас переселили сюда, в Дом литератора, поближе к стройке. Из кабинетов видно, как растет новое здание. Мы заняли комнаты по специальностям. Архитекторы, конструкторы и смежники. Еще ПТО – производственно—технический отдел, наша палочка-выручалочка. Такой демпфер между нами и стройкой, можно сказать, особый контроль. На самом деле они заказывают материалы и строительные конструкции, поэтому проверяют спецификации. Вам бы вот где работать, в ПТО.

Марша почти с мольбой смотрела на него.

– Да архитектором беру, и не техником, правда, без категории. Трудитесь, посмотрим, что получится. Но точно обещаю, легко не будет, вам особенно, придется форсировать стажировку, как на фронте.

Девушка, наконец, улыбнулась. Антон продолжал пугать:

– У нас тут недавно произошло несчастье. Не знаю уж, насколько вы в курсе? На стройке случилась авария, с падением крана. По заключению следствия, причиной стали ошибки при его монтаже. А ведь олух-машинист подозревал, что кран неисправен, так мало того, он об этом никому не доложил, а начал смену, еще одновременно поехал по рельсам и повернул стрелу, что недопустимо. Я вот даже сейчас спокойно говорить не могу, – Антон прикрыл глаза и покачал головой. – Когда вся эта махина завалилась… – зрелище не для тонких натур. Машинист инвалидом стал. Погибли два разнорабочих, а у одного несовершеннолетние дети. Часть элементов крана разрушила новую стену. Работы в то время велись круглосуточно, торопились, как всегда. А авария случилась поздно вечером. Все это месиво еще и в темноте, при прожекторах. Савицкий от произошедшего, да от разбирательств, хотя мы к стройке отношения не имеем, получил сильнейший инфаркт, уже четвертый, и скончался, не приходя в сознание. Вот теперь меня на его место перевели, как автора проекта. Сашу на мое – руководителя группы. А в группе, получается, не хватает архитектора. Нам бы ведущего, как Саша.

Антон поморщился. Он понимал, что сейчас отдает единственную вакансию и об опытном специалисте пока можно не мечтать, но отогнал эту мысль магическими словами: «У нас все будет хорошо!».

– Ну, что ж, давайте я вас с коллективом познакомлю.

Антон, распахнув дверь, пропустил Маршу вперед. Она вышла из кабинета и увидела сияющего молодого человека, который тут же отреагировал на их появление:

– Все медведи помрут – Антон Григорьевич улыбается!

– Женька, привет, я сейчас приду, подожди меня, чайку там себе налей.

Марша с Антоном вошли в дверь комнаты, на которой было написано просто: «АРХИТЕКТОРЫ».

– …Майя Михайловна на коленочки встала, газетку подстелила, сунула голову в люк тепловой камеры и кричит: «Не слышу». А мужики ей оттуда размеры диктуют, тоже орут. Майя Михайловна попу выставила, мимо рефрижераторы едут, какие-то грузы привезли, у них дверцы качаются, думаю, ну сейчас по Майе Михайловне заедут. А я стою над ней зонтик держу, – сквозь смех и слезы рассказывал молодой человек лет двадцати пяти.

– Виталик, а что же не ты кверху попой-то сидел у тепловой камеры?