Дмитрий Чёрный - Заповедное изведанное

да, я должен отсюда уйти пешком – хватаю свой планшет и быстрым шагом выхожу в коридор. дежурный нехотя отрывается от телевизора, там новости телеканала «Россия», как же можно такое пропустить… с вечным укором в прищуре отворяет мне трубчатую дверь, напоминающую милицейские «обезьянники», и я по прокуренной, но сейчас бездымной лестнице, мимо партийных стендов и дверей ниже этажами (которые никогда при нас не открывались) – спешу вниз.

приятен воздух свободы. хоть первым делом встречает тут помойка… отчего-то каждое собрание, всегда бессовестно затягивающееся, оставляет ощущение украденного времени. может, это и индивидуализм обывателя – но всегда думаешь, что мог бы использовать его творчески. здесь всегда набираешься и позитивной коллективности какой-то, но она требовательна, она и забирает время. сложная казуистика оргвопросов, сочетания амбиций, эмоций, интриг – всё это привычно наполняет голосами красивый, светлый зал собраний. почему-то его пустота со мной говорила чётче сегодня… она заставила увидеть то, что за нашими окнами, и заглянуть в следующие. обычно мы на эти окна смотрели как освободители, а я сегодня по-осеннему стал ведомым, внимательным к их собственным подробностям, каким-то детским элементам утвари – там, под чердаками напротив (да, пока мы политические споры здесь разжигали – там кто-то растил детей). мягкость и древесность основ просевших крыш усиливала ощущение домашнего уюта в недомашней пустоте… но вот я на улице.

лужи станут тут красавицами позже, когда в Столицу вступят полчища туч и саданёт артиллерия дождей. зеркалУжи будут отражать эти дома – пока же отражают только отдельные лазутчики влаги. эти стены и навесные лифты красивее в лужах, чем в воздухе.

легко и быстро шагаю там, куда смотрел сверху три минуты назад, понимая, что негоже такой шанс разменять на путь в метро – тоже, конечно, просторном, красивом. «Автозаводская» ведь одна из таких, не подавляющих, высокосвОдчатых… прохожу кафе, прозванное комсомольцами почему-то «Клёном»: здесь некоторые напивались из пластмассовых стаканчиков перед собраниями или вместо них.

кафе переделано из столовки, конечно же. пролетарский быт тут планировался изначально. а ещё здесь же, как бы оправдывая питиЕ непутёвых комсомольцев, просаживает деньги рабочий класс – немногие оставшиеся заводчане ЗИЛа, пришедшие сюда после смены к игровым автоматам на очередной сеанс. нет ничего печальнее – не кому-нибудь, а нам, агитаторам, видеть этих пропитанных кислой пивной испариной работяг, которые уже точно не донесут свои получки до семей…

пробегаю это и следующее заведение – на ускорении, хоть и понимаю, что никого знакомого сейчас тут не встречу. но сторонюсь по привычке… я отвык от чтения Столицы, я заболтался на политическом языке, освоенном мною в совершенстве – в статусе неоднократного секретаря по идеологии-то!.. но это дало и глазу многое, вычитывать научился политику из стен. однако чтение одних и тех же фрагментов текста стен от метро до метро – притупляет внимание, как чтение перед сном, становится ритуальным, невнятным.

там, где чернеет на Автозаводской площади советский призывный памятник послевоенный, многолюдный, уже за правым входом в метро – не смогу пройти сейчас, хотя именно в этот час, выбранный мною, кажется, я готов спокойно воспринять все послания, все смыслы памятников. я спокоен и устремлён. но хочется сразу изменить маршрут и точки зрения: ухожу по переходу налево, минуя бульвар и доску почёта, предзнаменующую местный орган власти. над жёлтой управой за бульваром, рядом с красным, как бы старым советским для привычности (но с лужковским змееубивцем) флагом реет победно триколор – означающий неизменный курс на деиндустриализацию Москвы. вот и пьют и просаживают свои деньги работяги в «Клёне» от безысходности и от того, что деньги это малые, всё равно не пополняющие ненасытный бюджет заведённых в прежние времена семей…

а я проскочил сразу к жилому кварталу мимо забора какой-то базы – наверное, автобазы, их тут много должно быть. во времена газетной своей активности я забегал дальше, за управу, в автоцеха, над ямами ремонтными гарцевал с газетами, оставить номер должен был рекламодателям (Автосервис, присоседившийся на территории ЗИЛа). пятиэтажки – не хрущобы, кирпичные и отделанные как многие сталинские дома, крупной бежевой кладкой. знаю: та сторона, от которой убежал, красива в духе тридцатых. если выйти из последнего вагона метро от центра, как я однажды и вышел-ошибся, не ведая, где горком – упираешься взглядом в зовущую проходную завода. и улица уводит рабочими буднями – там я искал второй коричневый том четырёхтомника Платона на заре девяностых, в старом книжном магазине нашёл, среди детских книжек и детективов…

здесь все улицы названиями отсылают ко времени-работодателю, к индустриальному утру нашей Эпохи: Велозаводская (один из дачных велосипедов у нас как раз зиловский), Первая улица машиностроителей, даже улица Ленинская Слобода есть (как был на Волге, потом, после войны затопленный, и город двух эпох с парадоксальным устным названием Куйбышев-Спасский). тогда заводы обрастали жилыми кварталами, стадионами, которые подвигали монастыри. заводоцентричные окраины пролетарской столицы. это район моего одноклассника и тёзки Михайлова, с детства впитавшего настрой конкуренции – в таких районах расслабляться не принято, соцсоревнование на каждой детской площадке – оно-то и подготовило нежданно-негаданно его к первоначальному накоплению. в этих, уже не детей, а анашу приютивших дворах близ панельных домов сиживал и я в начале девяностых, когда понеслось отсюда и отовсюду что-то куда-то…

за домами цвета осенних листьев, за бензоколонкой, снова торцы домов, и гуляют мне навстречу мамы с колясками – детские глаза жадно изучают и меня, и листья, что к ним ближе. а я вдыхаю этот жилой квартал: тут больше осени, вот где она притаилась! время припустило от меня наутёк, я бы так и не заметил этих перемен, пробегая каменным коридором от метро до горкома… ещё по-летнему открыты окна, и жители ведут себя по дачному – из домов слышатся низкие голоса мужчин в подпитии да и одна из мамаш держит в руке «жезл демократии», банку пива, другая курит. они расслабляются привычным их молодости способом, пытаясь не попадать дымом и разговором в поле зрения детишек. а мальчишкам в сидячих колясках они и не нужны – они, как я, вбирают ноздрями и глазами осенние сообщения. для них ещё машины – новинки…

живая преемственность: детей тут растят, а мы растим в горкоме листовки, акции – но не на бирже, на антибирже… хотя, и тут есть игра на повышение, но пока всё понижение. вот и я просеиваюсь, слегка внедрившись в мир пятиэтажек, сваливаюсь с Симоновского Вала – больше похож Вал на шоссе, но название знакомое. это неприятный момент, так как из положения ведомого неизвестностью, новыми названиями улиц, я попадаю в знакомое, когда включаются магниты ближайших станций метро и схемы уже пройденных маршрутов. я ведь знаю, что впереди Таганка и дом Шурика Щиголя, другого одноклассника и однорокгруппника, израильтянина нынешнего… поэтому надо уйти левее, вниз.