Дмитрий Чёрный - Заповедное изведанное

Давая возможность авторам высказаться, Издательство может не разделять мнение авторов.

© Чёрный Д., 2020

© ООО «Издательство Родина», 2020

пришёл в горком на Автозаводскую в сентябре, в пятницу, на собрание. поднялся по долгой лестнице на самый верхний этаж, меня впустил знающий в лицо пожилой дежурный, вернувшийся тотчас к своему телевизору. впустил одновременно деятельно и устало: «Мало ли какие там у них собрания – молодёжь…»

на столе перед залом заседаний – как всегда газеты, в названии которых первое слово «Правда»… в зале никого, пусто и светло, но я привычно прохожу в президиум, сажусь, гляжу в зал, на кинозальные кресла. гляжу из-под украшенного внизу пластмассовым вьюном, несоразмерно большого для помещения белого бюста Ленина на деревянном постаменте. он хмур, но не скептичен, Ленин. суровость реализма, сложность будущности…

так бывало – опаздывают, все работают. или из институтов, не спешат… встаю, гляжу назад в окно, которое выходит на угол, откуда должны появляться идущие, опаздывающие уже на собрание. но никого по-прежнему нет. нет уже достаточно долго, чтобы начать размышлять – не спутал ли день?

улица Автозаводская, дом девятнадцать, корпус два, это самый центр квартала рабочих, скромно-конструктивистских домов, верхний этаж позволяет видеть их достаточно чётко. и как раз наш угол окон – выходит на перекрёсток внутренних дорожек двора домов тридцатых, а может и двадцатых заводских годов. здесь и машины ездят насквозь иногда, здесь и прекрасные бывают лужи, но позже, позже, когда октябрь разольётся… сейчас ещё – будто не включился на полную скорость городской год, нет торопливости, нивелирующей подробности. и осень не разлеглась во всеобозрении своём – на перекрёстке немногие сухие листья, всё неявно пока.

я всегда эту комнату собраний, этот зал воспринимал квартирно как-то, даже в условиях духоты и переполненности, в политическом напряжении. часть эстетики собраний – красные кресла мягкие, как в кино, откидные. сейчас все пусты, на них свет из окон падающий, подчёркивающий их нелюдимость. нет на креслах ничьих вещей, папок, сумок, на подлокотниках – стопок стикеров-агиток… и никаких звуковых признаков присутствия кого-либо из комсомольцев хотя бы в соседних комнатах, в гостях у постоянно тут работающих коммунистов. они привносят семейность на этаж, где накануне митингов и ночует крепкая широкощёкая энтузиастка Оболенская иногда, и дочка её, большеглазая Люба (тонкокостная милашка, задержавшаяся в развитии, но очень умненькая и любопытная). я запомнил комнату напротив «президиумной» двери зала по короткому коридору – именно как Оболенскую вотчину, там иногда чайком угощают наших…

древесно-стружечная трибуна с залапанными дочерна верхними краями (нервными руками ораторов) – пуста, спокойна. никакого движения и в коридорах. наверное, спутал день…

иногда и за помещение борьба – здесь напряжённые взгляды старших партийцев, а нас гонят в другой конец здания, в комнату поменьше, глядящую на эстакаду, чаще это зимой. горком КПРФ занимает всю верхнюю палубу рабочей пятиэтажки (построенной в форме математического знака отрицания), от края до края, здесь и нацболы свои собрания проводили до нападения и кровавых луж внизу, у подъезда. и наши тут бывали комсомольские драки в коридоре, в 2004-м – борьба фракционная, борьба групп влияния, семигинщина, троцкизм… какая роскошь!..

а сейчас – просто пусто. и не грустно, по-домашнему спокойно, я оглядываю предметы, как своих старых партийных товарищей. чёрное пианино у бюста Ленина, на котором я играл в перерывах бюро горкома СКМ «семь-сорок», подзадоривая двух наших нац-безумцев, которые издавали свою газету «Красный опричник» (я красовался на передовице одного из первых номеров – удостоился чести за «голубой» грим, намалёванный для летнего капустника). правее пианино картина – на ней аляповатый матрос, принимающий красное знамя у полуголой Французской революции. соски француженки не выделены, партийная скромность художника не позволила. впрочем, бывают и в жизни такие сосОчки – как раз у француженок-южанок, у сицилиек тоже – сливающиеся с кожей… напротив «преемственности революций» – хорошая копия портрета (нисколько не смущённого эротизмом) делового Ильича, восьмидесятых годов, подаренная ещё горкому КПСС здешнему, Автозаводскому. изумруден бархат на рабочем столе, в который Ленин упёрся карандашом под указательным пальцем, очень похожем на мавзолейный, восковатым по цвету…

как венец рабочего квартала, занял наш горком верхний этаж крайнего здания, «линкора» эскадры пятиэтажек – упершихся в проезжий поток. застывшее движение конструктивизма в будущее… сюда поднимется только упорный, без лифта, по прокуренной своими же активистами лестнице. кажется, она сохранила атмосферу тех двадцатых, когда и строили по всей территории пролетарской столицы такие кварталы…

да, точно я ошибся: вспомнил, собрания перенесли с пятницы на субботу, чем сильно понизили явку. но настрой вовсе не портится, остаётся оптимистичным в этом оставшемся мне одному пространстве. оно всё время что-то сообщает – кажется, читаю нечто важно-эпохальное, но при этом бытовое. гляжу на верхний этаж соседней, параллельной «бортом» пятиэтажки, на крышу её и какие-то коммуникационные железяки возле безмятежно, наивно открытого ветрам и птицам чердачного «скворечника». всё это на фоне близких (через бульвар) заводских серебристых труб вдохновляет, разговаривает голосами не только наших партийных поколений, но и самых стартовых советских… просто мне достался такой день – побыть одному здесь, вторым сторожем, что-то понять вне шума собрания.

время здесь застыло в справедливо-печальной эмоции старших партийцев «у нас украли Родину!» – стены горкома сдерживают, охраняют это время. но снаружи часы ушли: не только день, но – кто знает, кроме будущего (если борьба наша не увенчается победой)? – может, и годы, и десятилетия ушли. и я остался в этой пустоте зала не случайно: рвался все «нулевые» сюда, объединиться, в коллектив единомышленников. и – один.

гляжу ещё дальше, в сторону центра, он виден кое-какими возвышениями. кажется, даже Павелецкая светится за облаками своими остриями… нет, я не буду тут оставаться дольше – вспыхнула солнечная мысль – я пойду! вдохновившее меня помещение ещё и отпускает, подгоняет радостно – я понял, что могу отсюда пройти до дома пешком, поскольку времени собрания, которого нет, вполне хватит на пеший путь. хоть однажды поступить так, как хочется в самые скучные и тягомотные минуты собраний…