Эммануил Тафель - Взгляд сквозь камеру

Все прошло как по маслу: во Дворце бракосочетания их без задержки расписали, к ресторану они подъехали вовремя и приготовились встречать гостей. Подарков было много, и дарили их от души. Кто-то из гостей преподнес комплект постельного белья, кто-то – столовый сервиз, а кто-то и детскую коляску.

– Ой, примета плохая! Нельзя дарить детские вещи до рождения ребенка! – широко раскрыв глаза, воскликнула Виктория Жаботинская, на правах лучшей подруги заботясь о невесте.

– Ах, оставь, Вика! – спокойно сказала Таня. – Вечно ты со своими приметами.

Гости не заметили минутного замешательства, а когда друзья-студенты подарили новобрачным маленького щенка в корзинке, Татьяна искренне обрадовалась, и напряжение, казалось бы, спало.

– Ой, какой хорошенький! А что это за порода?

– Вероятней всего, терьер, – со знанием дела определила Вика. – Еще маленький, а уже весь совершенно лохматый.

Татьяна взяла щенка на руки, и он, повизгивая, ухитрился лизнуть ее в нос. Наконец все собрались, и гостей пригласили к столу. Еда и напитки были выше всяких похвал, гости остались довольны, и в течение вечера прозвучало много возвышенных тостов. Таня светилась от счастья, с любовью поглядывая на новоиспеченного мужа. Он, изрядно выпив, уже дважды пытался произнести тост, но все никак не мог его закончить. Валентина Михайловна, раскрасневшись от волнения, сказала, что они с отцом переезжают на дачу и городская квартира переходит в распоряжение молодых.

После свадьбы потекли однообразные будни. Каждое утро перед уходом Привалова на службу Таня готовила ему завтрак. Он аккуратно съедал его, целовал жену в щеку и исчезал до шести часов, а Таня оставалась на целый день одна. Вариантов было немного: можно было сходить в магазин, приготовить обед, немного потрепаться с подругами по телефону, а затем ждать благоверного.

Жизнь текла однообразно, каждый следующий день был похож на предыдущий как две капли воды. Юношеские мечты закончились, и наступила жесткая проза жизни. Единственным светлым пятном в этом тусклом существовании был щенок по кличке Боб, которого ей подарили на свадьбу. Этот маленький пушистый комочек, ласковый и любвеобильный до невозможности, радовал ее постоянно. То он тапочек принесет в постель, то начнет у Татьяны ухо вылизывать, а когда она возвращалась домой, то щенок встречал ее радостным визгом, приветливо махая хвостом.

Выполняя рекомендации врачей, Таня часто гуляла в парке и собачку брала с собой. Чтобы поднять себе настроение, она одевалась эффектно, чаще всего во все белое, и они в паре со щенком смотрелись потрясающе.

– Ну, прямо дама с собачкой! – восторгались молодые люди при встрече, но, увидев большой живот женщины, сразу же отставали.

Совсем другого мнения был о собаке Привалов. И хотя Боб радостным лаем встречал его как члена семьи, он неприязненно отодвигал его ногой и проходил на кухню ужинать. Однажды Татьяна сперва накормила щенка, а уж потом собрала на стол мужу. Николай устроил такой скандал, что посуда тряслась в буфете. Ситуация усугублялась тем, что врачи запретили Тане заниматься сексом.

– Это может навредить ребенку, он у вас и так еле держится, – предупредила ее в поликлинике пожилая докторша. – Я советую вам не делать резких движений, а иначе положим на сохранение, и муж вас до родов вообще не увидит!

Советы врачей мало интересовали Привалова. Он сначала ласкал Татьяну, а уж затем шел на сближение, но, не увидев ответной реакции, стал просто насиловать жену. Семейная жизнь перестала ее радовать, и, хотя они переехали в квартиру Николая, Таня при первой же возможности возвращалась к маме. Больше всего ей досаждал большой живот, и она с нетерпением ждала родов. Тем не менее, проводив мужа на работу, она регулярно выходила на прогулку с собакой. Боб весело бежал впереди, позвякивая маленьким колокольчиком, который Таня прикрепила к ошейнику.

Погода была замечательной, солнце пробивалось сквозь тучи, слегка подтаявший снег блестел и искрился. До парка оставалось пройти метров сто, но еще надо было перейти оживленную дорогу. Таня подошла к перекрестку и стала дожидаться зеленого сигнала светофора. Боб, как всегда, сел рядом, ожидая команды хозяйки. Вдруг впереди раздался заливистый лай. На противоположной стороне улицы два юрких фокстерьера, подпрыгивая от возбуждения, отчаянно лаяли. Боб страшно перепугался, рванулся в сторону и побежал через дорогу. Татьяна от неожиданности вскрикнула, испугавшись за собаку, и кинулась за ней вдогонку. Она бежала по дороге, придерживая живот, а щенок все прибавлял ходу.

– Бобка, стой! – отчаянно закричала Таня. Резкий визг тормозов и сильный удар оборвали ее возглас.

В пятницу Игоря выписали из больницы. Лечащий врач, невзирая на его депрессивное состояние, бодро вещал:

– Вам надо выйти на работу, Меньшов.

– Я еле двигаюсь, доктор. Какая может быть работа?

– Работать надо, даже через силу. На работе вы отвлечетесь, у вас появятся новые обязанности, и вы обязательно поправитесь.

«Я должен жить как автомат, заставляя себя работать», – с горечью подумал Меньшов.

Но жизнь после больницы постепенно налаживалась. Возвращаться на прежнее место работы Игорь не захотел, и отец устроил его на завод кинескопов дежурным прибористом. Эта профессия казалась увлекательной и перспективной, а на самом деле тяжелая работа в горячем цеху включала и ночные смены. Измерительные приборы часто выходили из строя, так как перегорал датчик температуры печи, и для его замены Игорь надевал ватник и валенки, брал в руки термопару и взбирался с ней на крышу стеклоплавильной печи.

Больше всего он боялся того, что может от напряжения потерять сознание и свалиться в ревущую огнем печь. Но когда термопара была установлена и исправный прибор показывал температуру в полторы тысячи градусов, Игорь гордился собой.

Помимо работы, Меньшов много снимал, а вечерами дома печатал фотографии. Ему удалось опубликовать лучшие снимки в районной газете и выступить с творческим отчетом в молодежном клубе. В своей начавшей бурлить жизни его огорчало лишь то, что состояние периодически ухудшалось и приходилось надолго ложиться в больницу. Снова повторялись ежедневные инъекции, капельницы и таблетки, но к концу лечения наступало временное улучшение.

На работе смирились с тем, что Меньшов периодически болеет, и, несмотря на недовольство начальства, ему исправно оплачивали больничные листы, так как заменить его было некем, ведь найти квалифицированного прибориста на минимальную зарплату было непросто. После больницы он как ни в чем не бывало выходил в ночную смену и лез с термопарой на горячую печь.