Эммануил Тафель - Взгляд сквозь камеру

Все это так плохо на нее подействовало, что еще не так давно красивая веселая девушка превратилась в худую, страшную, с тяжелой депрессией женщину. По утрам ей не хотелось смотреть в зеркало, чтобы не расстраиваться еще больше. Тяжелое состояние не лучшим образом сказалось и на ее беременности. Таня не могла есть, у нее совершенно пропал аппетит, и ее большой живот, вместо того чтобы расти, стал почему-то уменьшаться.

Целые ночи напролет она лежала с открытыми глазами и бездумно смотрела в темный потолок. Завотделением Петровский, опасаясь за ее состояние, неоднократно говорил с Валентиной Михайловной, стараясь убедить ее в необходимости аборта по медицинским показаниям.

– Вы только Тане об этом не говорите, дочь не вынесет этого.

– Сейчас речь идет о здоровье матери, и если она не поправится, то гарантировать нормальные роды никто не сможет!

– Доктор, сделайте все возможное, а там уж как бог даст.

В оставшиеся до родов два месяца Татьяна почти не двигалась. Ее возили утром в туалет, обедала она в постели, и только медбрат, молодой спортивный парень, три раза в неделю делавший массаж, мог ее немного расшевелить.

Ситуация усугубилась тем, что, когда Николай Привалов вернулся из командировки и зашел в больницу навестить жену, он ее не узнал. Перед ним лежала худая незнакомая женщина, которая не ответила на его приветствие и за время свидания ни разу не улыбнулась. Николай испугался, ему было неприятно видеть жену в таком состоянии, и он решил, что в следующий раз появится в больнице только в случае крайней необходимости.

Доктор Петровский и гинеколог Борис Михайлович периодически навещали больную, говорили ободряющие слова и многозначительно переглядывались. Наконец по решению ортопедов было решено снять металлический аппарат с ноги. Операцию по выемке спиц проводили под общим наркозом, и, когда она закончилась, Красавкину положили в реанимацию, так как остановить кровотечение долго не удавалось. На третий день утром Татьяна пришла в себя и сразу же почувствовала, что начались схватки. Боль приходила волнами, становилось трудно дышать, и Таня закричала. Через минуту прибежала дежурная сестра, вызвала врача, и после короткого консилиума роженицу перевели в гинекологию.

Валентину Михайловну, которая пришла на свидание к дочери, в палату не пустили, и она, понимая серьезность ситуации, все пыталась выяснить у врачей, как себя чувствует дочь. Схватки длились целый день с короткими промежутками, и наконец к вечеру Татьяна родила. Роды принимала опытная акушерка Наталья Пелипенко, которая с роженицами не церемонилась.

– Тужься, мамаша, тужься, твою мать! – громко наставляла она Таню, не обращая внимания на громкие стоны. – А теперь дыши, ртом дыши, дурында!

Ребенок вышел, пуповину обрезали, но не было слышно привычного детского крика. Ребенок родился мертвый, а Татьяну в полубессознательном состоянии увезли в палату.

– Этого следовало ожидать, – протирая очки, сказал Борис Михайлович. – После такой травмы и в депрессивном состоянии ничего хорошего ждать не приходится. Это еще счастье, что она сама осталась жива.

На следующее утро Татьяна проснулась, подозвала дежурную сестру и сразу же спросила о ребенке.

– Вы поговорите с дежурным врачом, – сестра поставила поднос с завтраком на стол, – а сейчас вам надо поесть. Врачи рекомендовали обильное питье, так как вы потеряли много крови.

– Ну, скажите, пожалуйста, кто у меня – мальчик или девочка?

Сестра отвернулась якобы к процедурному столику, а затем быстро вышла из палаты. Таня поела, выпила кофе и осторожно добралась до туалета. Как ни странно, но настроение улучшилось. За окном светило солнце, и по небу раскинулись пушистые облака. На ветке дерева сидел воробей и деловито чирикал.

Зеленая листва плавно колыхалась в такт ветру. Жизнь продолжалась.

Дверь распахнулась, и в палату в сопровождении свиты вошел завотделением Петровский.

– Красавкина, почему не в постели?

Таня быстро, как могла, юркнула под одеяло.

– Как самочувствие? Как настроение? – доктор откровенно улыбнулся.

– Спасибо, немного лучше.

– Гинекология? – обратился он к ассистенту.

– Без патологий, идет заживление родовых путей, – молодой ассистент просматривал историю болезни. – Температура в норме, показатели крови хорошие.

– Вот видите, Красавкина, я же обещал, что вы поправитесь. Нога не болит?

– Болит, доктор, но это не главное. Что с ребенком?

Петровский присел на кровать и взял в свои руки тонкие руки Татьяны.

– Я всегда говорю больным правду, и поэтому они мне доверяют. Ваше состояние будет улучшаться день ото дня.

– Что с моим ребенком, доктор?

– У вас родился мертвый ребенок, но вы молоды и у вас еще все впереди! Будут у вас еще дети, не волнуйтесь!

Таня заплакала, слезы покатились по щекам, и лицо стало некрасивым.

Доктор погладил ее по руке, неловко поднялся и быстро вышел из палаты. Ассистенты последовали за ним, а к больной подошла медсестра, сразу же сделала ей укол, и Татьяна заснула. Она просыпалась, чтобы поесть, затем ее кололи, и она снова засыпала. Через три дня Таня поднялась с постели, к ней пришла мама, и они немного погуляли в сквере у больницы.

Петровский назначил лечебную физкультуру, и под руководством инструктора Таня активно приседала и нагибалась. Окно было приоткрыто, и свежий воздух приятно холодил тело. Массаж ей делали в отдельном кабинете, и массажист сильными руками растирал ее так, что тело краснело. С каждым днем Таня чувствовала себя все лучше, настроение улучшалось, и в голове стали появляться мысли о будущем.

«И где же мой так называемый муж? – как-то без волнения подумала Красавкина. – Хоть бы раз для приличия появился, но мне, честно говоря, уже все равно. Пора с ним расставаться!»

Как бы угадав ее мысли, на следующий день в больницу пришел Привалов. Он был хорошо одет, причесан, но как-то напряжен.

– Как ты себя чувствуешь, Таня?

– Спасибо, уже лучше.

– Мне сказали, что тебя на днях выпишут.

– Да, я знаю.

– Комнату я приготовил и даже сменил постельное белье.

Таня посмотрела на его лицо с трехдневной модной щетиной, отметила испарину на лбу и темные круги под глазами. Он ей не понравился.

– Ты знаешь, Николай, я еще очень слаба и думаю, что мне лучше пожить у мамы.

Привалов как бы с облегчением вздохнул и поправил галстук.

– Тебе, конечно, видней, но мой дом всегда открыт для тебя.

Они довольно сухо попрощались, и больше Таня его не видела. Из больницы ее забирали родители. Папа подогнал машину, сумку с вещами поставил в багажник и открыл заднюю дверь. Таня села рядом с мамой. День выдался солнечный, в молодой зеленой листве суетились неугомонные воробьи, в витринах магазинов стояли нарядные манекены, а в лужах отражалось голубое небо. Папа осторожно вел машину, и хотя на перекрестках водители нетерпеливо гудели, скорость он не превышал.