Delia Ree - Роковое клеймо

Затянув густой дым сигареты, Марат прищура глянул на конверт, лежащий на подоконнике. Выдыхая горьковатый дым, он взял его в руки, повертел и снова бросил на тоже место. Довольно объемный, с едва пожелтевшими краями от времени. Сейчас мало кто пишет письма, все в основном общаются по интернету. А тут письмо, пережиток времени. Марат ухмыльнулся, мотнув головой.

Странно все это. Он прикрыл глаза на мгновение и затянулся, выпуская синеватый дым. Туманное облако коснулось стекла, поползло вверх, теряясь в белых откосах пластика оконного стеклопакета.

Может это случайность? Или эта девчонка, которая прибежала с утра пораньше, трезвоня, как сумасшедшая в дверь, что-то перепутала? Нет, она назвала его имя, когда он открыл. Значит письмо действительно адресовано для него.

Марат повертел жестяную банку, служившую пепельницей, замял окурок о кривой край и выглянул в окно.

На лавочке во дворе сидела молоденькая девушка, что-то крутила в руках, толи тетрадку, толи что-то еще, иногда поправляя выбивающиеся от ветра пряди темных волос. Она сказала, что подождет, пока он прочтет письмо.

Марат глянул на подоконник, но взять в руки конверт не решился.

«От кого это письмо и вы уверенны, что это для меня? – спросил он настороженно, когда девушка протянула ему конверт. Она утвердительно кивнула».

Он снова глянул через стекло во двор и тяжело выдохнул.

«Да вы не бойтесь, возьмите, это важно. Когда вы прочитаете, то все поймете, – сказала девушка и улыбнулась, – а я подожду пока на улице…».

Допив растворимый кофе, Марат накинул рубашку поверх футболки. На часах уже было половина девятого, ему еще нужно было забрать рабочих на объект. Он сунул конверт в карман джинсы, взял сумку с вещами и чемодан с инструментами и захлопнув дверь спустился вниз по лестнице.

Увидев его, девушка вскочила и искренне заулыбалась.

– Мне пора на работу, – строго произнес Марат, и улыбка незнакомки разочарованно поплыла вниз.

– Вы не прочитали? – она даже поддалась вперед.

– Нет, – резко ответил Марат, сделал несколько шагов вперед, но тут же развернулся к девушке, – это письмо от тебя?

Брови девушки удивленно поднялись вверх, она замотала головой.

– Нет, конечно, я вас первый раз вижу. Вы прочитайте, и вам сразу все станет понятно.

Марат еще ближе встал к девушке, так что той пришлось неловко задрать голову, чтобы посмотреть в лицо мужчине. Он был достаточно высок по сравнению с ее небольшим ростом. Она даже часто заморгала от растерянности и раздраженного выражения лица Марата.

– Я не люблю загадки и какие-то подростковые секретики, если ты или твоя подружка не ровно дышит ко мне, то ничем помочь не могу!

Он сунул ей в руки сложенный пополам конверт, развернулся, что бы уйти, но девушка схватила его за руку.

– Вы слишком о себе высокого мнения, – она строго глянула ему прямо в глаза и вложила в широкую ладонь письмо, – если вы уделите пять минут вашего драгоценного времени на это письмо, с вас не убудет, поверьте! И я вам не подросток, а студентка третьего курса!

Девушка развернулась от него и пошла прочь, оставляя Марата в еще большем недоумении.

***

В голове зудела нелепая ситуация с письмом. День не заладился, было много погрешностей по работе, а объект после ремонта сдавать уже послезавтра. Марат присел на перевернутое ведро и развернул лист сметы. В голову не умещались мысли о работе. Он поморщился, как от зубной боли и напряженно выдохнул.

«Не убудет, – Марат тряхнул головой, будто пытаясь отогнать слова настойчивой, как выяснилось, студентки.»

Что имела в виду эта странная особа? Марат достал конверт из кармана. Он глотнул чистой воды из капроновой бутылки, зажал в зубах сигарету и надорвал край конверта.

Ребята из бригады отдыхали во время обеда. Поэтому можно было воспользоваться моментом и прочитать, хотя бы поставить точку во всех этих странностях с тайным посланием.

Он вытащил сложенные пополам листы и развернул их. Каждый был исписан, практически не оставляя больших пробелов или краев. Подчерк ровный, только местами, будто написан сбивчиво.

Марат скинул пепел на пол и затянул новую порцию дыма.

«Здравствуй, мой дорогой, мой долгожданный сын!»

Он нахмурил брови, ничего не понимая, снова вернулся к первой строчке.

«Здравствуй…»

Как-то нервозно ухмыльнулся своим мыслям и продолжил читать.

«Я даже не знаю, как тебя зовут, мой мальчик, хотя, пока носила под сердцем, была уверена, что у меня будет именно мальчик.»

Марат хмыкнул, невольно, даже враждебно.

Он откинулся назад, изучающе разглядывая подчерк. Сын? Через тридцать два года о нем вдруг вспомнила родительница? Назвать ее матерью, как-то язык не поворачивался. Стоит ли продолжать читать бред, дамы, у которой проснулось чувство материнства? Он хотел смять листы, но взгляд все равно пробежался по следующим строчкам.

«Тебе будет нелегко читать это письмо, так же как мне, тяжело передать все то, что чувствую и что пережила я за свои годы, уложить все в одно единственное послание. Возможно, я бы и не написала его никогда, возможно и ты не узнал ничего, если б в то утро, когда я решила покончить собой, я не узнала о том, что ты жив.»…

… – Ах ты дрянь!

Шум в ушах от прилившей крови, стучал жестокой болью. Жадно хватая воздух сквозь спазм и хрипы, Дария упала на земляной пол, кашляя от нехватки воздуха. Удар сапога мужа пришелся ровно по животу. Он схватил веревку с ее шеи и стал хлестать, куда только попадала толстая вязка грубой веревки.

– Сука! Дрянь! Решила легко избавиться от всего?! Не-е-ет! Не выйдет! Ты будешь жить, но каждый день мечтать о смерти, а я всегда буду следить за тобой, чтобы ты не смогла доставить себе такого удовольствия!

– Отпусти меня к моему сыну, – заплакала Дария хриплым голосом, – не могу я так больше, не могу…

Амангельды сел на корточки и схватил Дарию за лицо, так чтобы она видела его.

– Нет, после новости, которую я тебе скажу, ты будешь умирать от тоски, но никогда не получишь то, о чем мечтаешь! Будешь жить и каждый день, медленно съедаемая собственной совестью и горечью! Зная тебя, это будет высшая кара, дрянь!

Дария схватила его руку насколько хватало сил, сжала ее.

– Мой мальчик жив, да?! – ее губы задрожали, а глаза умоляюще смотрели на мужа.

– Запомни одно, – начал Амангельды отдернув свою руку, – твой ублюдок будет жив до тех пор, пока ты будешь прилагать все усилия, чтобы в глазах родни и всего аула, быть самой прилежной женой. Так чтобы никто и никогда не смог даже пикнуть о тебе что-то. Мои дела идут слишком хорошо, чтобы такая гадина, как ты все испортила.