Владимир Дулга - Комодский дракон. Поезд призрак. Часть 2

Работая в тайге, мужчины сдружились и давно перешли на «ты». К событиям на вокзале, связанным с появлением Сашки, больше не возвращались.

Однажды, под вечер, когда не по-осеннему жаркое солнце, клонилось к горной гряде на западе, друзья добрались до очередного зимовника. Осталось только спуститься в уже наполненный сумерками глубокий распадок.

– Давай отдохнём, – предложил Леший, садясь на ствол поваленной сосны, – что-то я притомился!

Александр опустился рядом.

С вершины открывался прекрасный вид. Прямо под ногами, по склону сопки, высились разлапистые кедры, у подножия их сменяли ели и сосны. Зелёное таёжное море, в лучах заходящего солнца, убегало дальше к заливным лугам, простирающимся до следующей таёжной гряды. Там, далеко, в дымке наступающего вечера, из стены однообразных покрытых зеленью сопок, далеко в луга, выступала громада одинокой скалы, будто пытавшейся побыстрее убежать от своих безликих сестёр.

Сашка узнал знакомую скалу и сказал:

– Какая странная и угрюмая скала. Где она находится? Рядом с посёлком?

– Да, ты её видел, но только с противоположной стороны – от станции. В ней угольная шахта, а рядом мост через реку.

– Ты веришь в чудеса? – спросил Сашка друга.

– А ты? – удивлённо спросил Леший.

– Я расскажу тебе одну историю, – продолжил Александр, – не подумай, что я вру. И не прими меня за сумасшедшего!

– Интересно, – улыбнулся Леший, – слушаю!

Александр рассказал всю историю своего появления на железнодорожной станции Павловка. Начиная с детства, друга Мишки, рыбалки, старика паромщика «деда Боги», скалы с древними рисунками, пещеры со ступенями, оставленного староверами храма, странного свечения под куполом церкви, блуждания в темных лабиринтах засыпанной шахты.

Леший внимательно слушал его рассказ. Сашка вспомнил своё чудесное спасение из-под завалов и ночь на берегу реки в стоге сена. Паровоз, выползающий из ещё вчера заваленной шахты, милиционера на коне, своё утреннее появление на станции, исчезновение Мишки, первый допрос, и понимание того, что он очутился в другом времени. Рассказал о строгом сотруднике госбезопасности, о свирепом милиционере, о своё спасении и побеге в тайгу.

Долго сидели молча, думая каждый о своём.

– У тебя есть семья, дети? – наконец спросил Леший.

– Был женат, семейная жизнь не сложилась, детей не нажили, возможно, это и стало причиной развода. Сейчас я, как говорят, в поиске!

– Расскажи о своей жизни, – попросил Леший.

– Родился в здешних краях, через три года после окончания войны. Все мои родственники проживали и сейчас живут на соседней узловой станции. Дед работал машинистом паровоза, участвовал в строительстве Кругобайкальской железной дороги, участник Гражданской войны. На станции Мысовая, был приговорен белочехами к расстрелу за саботаж, но расстрел по какой-то причине был отложен, и его освободили ворвавшиеся на станцию красноармейцы. Отец дошёл почти до Берлина в Великой отечественной войне. И до сих пор трудится в железнодорожных мастерских. Старший брат отца – Степан, работал шофёром, был призван в армию вместе с автомобилем и погиб в июле тридцать восьмого года в боях с японцами у озера Хасан. Я видел его только на фотографии в старых документах

– Как говоришь твоя фамилия? – с интересом спросил Леший.

– Карпов, – запнувшись на первом букве, удивлённо ответил Сашка.

– Я, наверное, знаю твоего деда, – невысокого роста, крепкий, с бородкой, ходит прихрамывая?

– Я его не видел, – ответил Александр, – он был на фронте, водил поезда по ледовому мосту через Неву в Ленинград, и погиб под бомбёжкой. Про ту войну я тебе потом расскажу, она длилась четыре долгих года.

Некоторое время сидели молча:

– Я окончил школу, институт, – продолжил Сашка, – живу в городе Братске, которого в ваше время ещё не было. Работаю на железной дороге.

– Ты христианин? – неожиданно спросил Леший.

– Не знаю, предки были верующими, помню, папина бабушка Тая, часто вечерами зажигала свечку и молилась перед образами. В Советском Союзе не приветствуются верующие. Вероятно, многие в душе верят, но стараются это не афишировать. Я материалист, но когда стараюсь понять, как и из чего возник мир, в котором мы живём, прихожу к мысли, что существует некто всемогущий и умный. Я бы сказал, – «Вселенский разум»! Создавший космос, солнечную систему, планеты, Землю, моря, реки, горы. И наконец, самого человека! Иначе откуда бы всё это взялось?

Медный диск заходящего солнца в багровом зареве коснулся дальней горной гряды. От ближайших таёжных сопок поползли на луговину причудливые тени. Собеседники вновь надолго замолчали.

– У казаков, христианская вера в Бога, это основа всей жизни! – прервал молчание Леший, – нас, – казачат, в детстве крестили, и родители в праздники брали с собой в храм. Я бы никогда не поверил в то, что ты явился из будущей жизни, но названное тобой имя, заставляет задумать. У меня есть хороший, старый друг, мы вместе росли, учились, воевали, встречаемся и по сей день, это Петр Богатов. Сызмальства, с той самой поры, когда мы вместе с ватагой друзей гоняли коней в ночное, все звали его Богой. Теперь он стал уже «дедой Богой», мы почти ровесники. Поэтому, я хочу познакомить тебе с другой, не менее интересной историей о себе, и вон о той скале, с непонятными рисунками.

Шумная стайка спешащих к ночлегу птиц мелькнула над головами:

– Вот так и наша жизнь, промчалась, промелькнула, как один день, оставив воспоминания о радостях и печалях, – горько усмехнулся Леший, – я родился в семье казачьего офицера. Мои предки пришли на эти земли с воеводой Василием Сукиным, и обосновали на месте бывшей столицы Сибирского ханства город Тюмень. Участвовали в строительстве Томска, основали Енисейск. С казаками Петра Бекетова осваивали Прибайкалье, заложили Якутск. Позже прадед вернулся в Сибирь и обосновался в здешних местах. Казаки всегда стремились иметь своих собственных, казачьих офицеров. После учёбы в Омском кадетском корпусе, я продолжил учёбу в Оренбургском казачьем училище, в 1900 году был выпушен в чине хорунжего и направлен в Забайкалье. В составе Забайкальской казачьей дивизии, участвовал в Русско-японской войне. Офицером Первой отдельной Забайкальской бригады, воевал на фронтах первой мировой войны. В семнадцатом году деморализованная русская армия, устав воевать, оставляла фронт. Солдаты беспорядочно разбегались, бросая оружие. Забайкальские казаки тоже не стали держать фронт, но даже в этом хаосе оставались управляемыми воинскими подразделениями. Они не стихийно бросали позиции, а снимались целыми подразделениями, не оставляя обоз и артиллерию. Это были люди, связанные многолетней дружбой, родственными связями и землячеством. Кроме того, у каждого был боевой конь, лучший конь в табуне, красивый, выносливый, быстрый, который не раз уносил от преследователей, вражеских пуль и смерти. Его нельзя было бросить! Пробираться в одиночку, на другой конец страны, в такое смутное время, даже на коне, было бессмысленно. На казачьем круге было решено возвращаться в родную станицу слаженной боевой единицей. Самое трудное в этом деле, – заполучить эшелон. Во главе полков стояли не «отцы-командиры», а избранные полковым собранием комитеты, которые правдами и неправдами выбивали эшелон, а затем в каждом губернском городе организовывали пищевое довольствие для казаков и фураж для лошадей. Меня, – есаула Леонида Краснощёкова избрали председателем полкового комитета. – Помолчав, охотник продолжил, – через несколько месяцев прибыв в Забайкалье, сдав в арсеналы тяжёлое вооружение, казаки разбрелись по домам, прихватив с собой проверенные в боях кавалерийские карабины. Я тоже вернулся к семье, в родную станицу, в отчий дом.