Илья Лавров - Сказание с запахом ненависти

Это «Сказание» давно вызывало у специалистов различную реакцию, но в одном все они сходятся: ни единого положительного отклика, а от их устных замечаний так и несет ненавистью.

Филологи, к примеру, в один голос заявляют, что это поздняя подделка. Первые же строки «Сказания» ввергают их в ужас: «Как можно каламбурить: враг – варяг!» Дальше – лишь сплошное возмущение. Филологам кажется, что перед ними стилизация под «Повесть временных лет» или русский героический эпос, они тут же находят множество несоответствий, ошибок, анахронизмов и даже просто выдуманных слов.ф

То же и археологи. Эти авторитетно уведомляют по другому поводу, цитирую: «Как свидетельствуют археологические данные, в IX веке Новгорода не существовало». Отсюда категоричное неприятие «Сказания». Однако никто не отрицает тот факт, что Киев тогда уже был, хотя, цитирую там же: «К сожалению, археологические остатки города Киева IX века остаются не обнаруженными». Вот так: категоричное «не существовало» и «к сожалению».

Если что-то кому-то неизвестно, то не значит, что этого не было. Мартышка тоже не знала, зачем нужны очки.

Более объективными старались быть историки, давно уже уверенные в недостоверности и предвзятости ранних русских летописей и главной из них – «Повести временных лет». Отбросив все чудесное, историки пытались сравнить голые факты «Сказания» с фактами в других летописях, в том числе таких же не вызывающих доверия, как, например, «Иоакимовская». Самые смелые и прогрессивные из них даже использовали фрагменты «Сказания» в своих работах – увы, без ссылок на источник.

Но у всех специалистов вывод был общий: «Лучше этого не знать». И самое главное – ни одной письменной рецензии так и нет. Историки, филологи, археологи, этнографы, знакомясь со «Сказанием», дружно делают вид, что ничего об этом не знают.

Выше я не оговорился – «Сказание» уже давно бродит по свету. Первые упоминания о нем (естественно устные) известны с XIX века. Уверен, более ранние свидетельства до наших дней просто не смогли дойти. Но формула «лучше этого не знать» подразумевает и действие: то и дело всплывающее «Сказание» с ненавистью уничтожалось.

Известно, рукописи не горят. «Сказание» больше, чем что-либо, способно к возрождению. Вот и ко мне оно пришло в виде странных идей и чудесных догадок. Сомнения, конечно, были, как и у других. И главное из них – до каких пор можно зайти в кощунстве, сколь сильно можно попирать святыни. Но как быть с Совестью, если видишь, что святыни-то с душком! Как объяснить поступки основателя княжеского рода Рюрика, святых княгини Ольги и князя Владимира, других героев «Сказания», всей христианской церкви, наконец? Или будем и дальше ничего не замечать?

Первое время я старался перепроверять все многочисленные разночтения «Сказания» с официальной историей. Перелопатил кучу трудов и монографий. И в, казалось бы, очевидно спорном моменте всегда находилась какая-то туманная зацепка, которая тут же вызывала сомнения в истории официальной. Ближе к концу я доверился «Сказанию» и уж тем более отложил в стол свои многочисленные примечания, объясняющие, растолковывающие, предполагающие. Пусть занимаются этим другие, ищущие, сомневающиеся, а я очарован правдой «Сказания», хотя бы она и была литературной.

Потому, отбросив прежнюю формулу, я вооружился другой: «Если мы этого не знаем, то не значит, что этого не было». И еще тут же возникла одна, старая, многими забытая: «Если этого и не было, то вполне могло бы и быть». Я твержу эти формулы и пишу, пишу то, что приходит ко мне – куда? – в душу невиданным, чудесным, как само «Сказание», способом. Откуда? – наверное, из глубины веков. Я читаю средневековую мысль и пишу своим языком (не избежав, естественно, некоторой стилизации), чтобы речь моя была понятна не только специалистам, доселе хоронившим правду «Сказания», но и обычным ищущим истины людям. Это, кстати, и позволяет мне поставить над названием свое имя.

И.Л.

А прозвали их издревле вороги, а еще величали их враги, или вряги, или варяги. Совершали они набеги на земли славянские, и были те набеги стремительны да опустошительны, да кровавы. На попутных ночных ветрах в своих легких стругах подходили варяги к городам, едва славяне сонные успевали затворить ворота да взобраться на стены – нападения ждали. А врагам того и надо, об осаде и не помышляют, грабят веси окрест и с добычею убираются.

Да одною ночью темной появились они опять нежданно, но остались уже навсегда. Некий муж-гостомысл передал им город Ладогу: напоил охрану вином невиданным, терпким, кислым, коим того гостомысла иудеи хазарские одарили, усыпил охрану речами сладкими. Одних весей на разграбление в этот раз, видно, ворогам было мало. Захватили они город, пожгли, пограбили, да убраться, как раньше бывало, не пожелали. Поутру собрали всех жителей, разделили, разлучили дитя с матерью, мужа с женою. Всех ребят от мала сосунка, да мужчин – кто посильней, да женщин – кто пригожей передали хазарским иудеям в рабство. Те всегда по такому случаю рядом: где варяг – там и хазарин, где волк – там и ворон. Поделили они загодя славянские земли: север – ворогам, юг – иудеям хазарским. Загнали иудеи полоненных на свои торговые корабли да убрались в земли итильские.

А перед оставшимися, старыми да убогими, вышел вперед варяжский воин и такую речь молвил:

–– Жили вы вольно, да бездумно. Не было у вас силы, теперь мы будем вашей силою и защитою. Были среди вас богатые, были бедные, теперь все равны будете. Не было у вас головы, теперь я буду за вас думать. А зовут меня Рюригом Ютландским. А друзей моих зовут фрусы. Вы же будете нашими рабами – фрусскими, и земля эта будет прозываться фрусскою землею.

Снял шелом он и воздал хвалу своему богу Перуну. И другие шеломы сняли. Были все они, как один, с рыжими бородами да темными и светлыми волосами.

Звали-то они себя фрусами, но не мог язык славянский этакую фрю во рту сложить. Нарекли их русами, а они и непротив. Потому тот парень, у кого по зрелости борода рыжая выбивалась, а на затылке волосы не рыжие, прозываться стал русым. Развелось таких, как срок прошел, много по весям, ибо русы те, вороги, пришли к нам без женщин, коих бросили на неведомом острове. А славянки без мужей-защитников от охочего до сладостей руса оборониться не сумели – понесли все как одна.