АНАТОЛИЙ БЕСХЛЕБНЫЙ - Миллионщик

© АНАТОЛИЙ БЕСХЛЕБНЫЙ, 2020

ISBN 978-5-4498-1170-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– А если найдут?

– А как они найдут? Спрячем, в картошке, да копаем, пусть ищут…» Вот, примерно, такой разговор вели два паренька, готовясь ограбить кассу, правления колхоза «Заря Коммунизма». В кассе тридцать две тысячи миллион по нынешним деньгам. Лет по семнадцать восемнадцать им было, этим несмышленым юнцам. В период расцвета советской власти это происходило, когда все было, чисто, и гладко и преступность была минимальной и милиционерам, по сути, делать было нечего. Поэтому это ограбление было, можно, сказать, ограблением века. По крайней мере у нас тут, на Тамбовщине… Эта давнишняя история успела уже обрасти легендами и мифами. И все же я решился перенести на бумагу эту неординарную историю, по крохам, можно сказать, собирая сведения о том давнем происшествии…

Многое замалчивалось. Люди молчали, боясь мести парторга. Но шила в мешке не утаишь. Кое-что все же просочилось и про УАЗик, и про истинного соучастника ночного воришки. Некоторые сведения я почерпнул у Лёшки Ефремова, моего, доброго знакомого – как разбивали оконные стекла у председателя колхоза Вяльцева, о том, что деньги были разбросаны у дома Славки Копьенкова это парторг пытался сбить со следа идеей, так как был замешан его сынок. Но большая часть сведений ко мне перешла. от матери, ocoбeнно о том, как загонялся, передавался в зону казенный УАЗик, как ломались судьбы ближайших родственников преступника; о том, как и почему узнику, пришлось заключить брак с девушкой редкой красоты, уже находясь зоне…

Веселее то было| время. Беспечнее. Пик коммунизма. Семидесятые так называемая золотая десятка. Люди жили, как сыр масле. Можно было с трешкой спокойно зайти в магазин и отовариться полной форме. В райцентре можно было зайти в столовку и по-человечески покушать сидя за столом и первое, и второе, и третье блюдо. Как полагается. И соленый огурец тебе ко второму. И кружка пива. И даже две. Настоящего, ячменного. Без добавления всевозможных мерзостей. Жировали, одним словом. Пока не появился на политической арене Горбачев со своей премудрой Раей…

В то время предом у нас был приятнейший во всех отношениях человек Вяльцев Александр. Вовсе не жав, не из нашего села. А это многое значит. Ни блата, ни знакомств, ни кумовства. Все по справедливости. Знал я его хорошо, знал. Когда я работал в райцентре наши дома с Сашей стояли по соседству очень хорошо помню то время, как, наверное, самое розовое, самое лучезарное в моей жизни, и если б не прокурор – некая Тамара Ивановна, заимевшая на меня зуб я бы никогда не покинул то райское местечко…

В тех домах на Школьной, где я тогда жил, собралась как бы маленькая медицинская колония. Там были и терапевт, и инфекционист, и невропатолог и стоматолог, и педиатр – я то есть… Потом, два физрука, пардон, кажется, даже три. И еще несколько учительниц. Одним словом, интеллигенция преобладала… Даже военком, живший там же, был, по-моему, интеллигентом, и с ним приятно было побеседовать… Саша в то время работал инструктором райкома… По вечерам мы резались в Домино за так называемым общим столом у одной из трех двухэтяжек – двух кирпичных и одного панельного. Мы рьяно стучали по дощатому столу, и Саша среди нас был самым бодрым и веселым игроком в домино,

Руководитель Вяльцев нашим колхозом, кажется, в конце семидесятых начале восьмидесятых. Но… кому-то потребовалось «выкурить» этого преда из нашей деревни, выжить. А как это сделать? Да очень просто. Здесь, в деревне, мы очень язвимы. Один ухарь, к примеру, поджог две копны сена у бедной женщины, сказавшей ему что-то не очень лицеприятное. Можно дохлого котенка в колодец бросить. Можно в скирду сена ведро солярки вылить. Можно подойти ночью и повыдергать весь лук, помидоры, огурцы. Так называемое вредничая безнаказанно… Не говоря уж о такой банальщине, как битье стекол и подбрасывание грязных записок…

Вода камень точит… Уедет, обязательно уедет, покинет это проклятущее село… Тем более боли в сердце появились… И Вяльцев поступил так, как поступал мудрый Ходжа Насреддин: если дурак наступал тебе на полу халата, отреж ее и уходи. Из-за сердца он я ушел из жизни, лет пять назад…

Не только я, многие в селе винят в смерти хоть она и. наступила через два десятка лет Щелокова Толика, то есть. Широкова

Ивана по кличке Рыбкин в книге. И Сашу Щелокова – брата претендента на председательский пост. Это они провернули операцию по выкури-

ванию Вяльцева из нашего села, дабы в кресло председателя уселся их близкий родственник. Свято место пусто не бывает гласит народная мудрость. И по логике вещей в председатели выдвинулся самый молодой и перспективный активист, дядя Рыбкина, до этого возглавлявший комсомольскую организацию, должностенка так себе, в общем, для бездельника, и главная обязанность его была раз в месяц пройтись по селу и собрать взносы у коммунистов-пенсионеров.

И наступил Щелоковский период… Вот тогда-то и появился «на арене» «кум королю», племянник нового председателя, год назад пришедший из мест не столь отдаленных. Теперь наш кон, теперь мы банкуем, удовлетворенно потирая руки, говорили те, кто относился к клану Щелоковых… Что ж, тут, пожалуй, подошло, время нашего главного героя, человека, можно сказать, легенды, прозванного Миллионщиком. Нo, так звали лишь за глаза иронично настроенные люди. Более популярным было прозвище Рыбкин. Занимался, в основном, ничего не деланьем, видимо, находясь, у председателя на особом, с чету, как любимый племяш, или просто как человек, однажды оказавший ему какую-то важную услугу…

Отдыхать под липками – это ли не любимое занятьице праздного человека? Тем более, у данного субъекта была такая возможность – возлегать где-ни-будь под кусточком и вести бесконечные беседы с :двумя-тремя собеседниками. Не без спиртного, разумеется. Тем более, спиртное y него не переводилось. В общем, панствовал человек, вел так сказать, праздный об раз жизни, т.е. жил за счет других самое первое правило, вора в законе или что-то наподобие, собирал, сливки, вершки, сшибал верхушки. Да собственно многие, побывавшие там, в не столь отдаленных, чаще всего теряли трудовую жилку, такая уж система, в наших колониях – отбивать у людей желание работать. И что характерно: чрезмерно, пьяным никогда не был. Что это? Пижонство? Склонность к эстетике? Чистоплюйство? Не желание выглядеть этакой куклой с оловянными глазками и со сбитыми набекрень мозгами? Трудно сказать… Моя же версия такова или боялся, что в голове шарики начнут сходить с орбиты или ножки начнут слабеть и подкашиваться, и тогда придется унизительно упрашивать тех, кто оказался более сильным в этой очередной, помойке и устойчиво держится в вертикальном положении. Но есть и другая версия, более тонкая и углубленная.