Владимир Сенчихин - Первое правило дуэли

Сапожников так и сделал. Костя раздраженно поинтересовался:

– Ленка надоумила?

– Ба, Шерлок Холмс доморощенный. Позагораем, в морской водичке отмокнем, пивка попьем. Чего по жаре в городе торчать?

Костя давно приспособился передвигаться на протезе, как на здоровой ноге. Со стороны не догадаешься, что он инвалид. Когда начинала ныть отсутствующая стопа, Костя валялся в постели, смиряясь с болью. В такие минуты не хотел никого видеть. Но жена права: после купания в море отсутствующая стопа успокаивалась и долго о себе не напоминала.

Кореша встретились на автостанции «Восточная», заполненной жителями города и курортниками, стремящимися поскорее оказаться в домах отдыха, куда ехали по путевкам. Сапожников спозаранку скатался на автостанцию, купил два билета с указанными в них местами, чтобы избавить приятеля от стояния в проходе между кресел. К платформе подкатил старенький ЛАЗ, люди ломанулись в открывшиеся двери с такой стремительностью, будто пытались попасть в последнюю шлюпку «Титаника». Их места заняли девушки: юные, смазливые и несговорчивые.

Сапожников предъявил билеты, вежливо попросил освободить места.

Девчонки уперлись. Одна из них намекнула на слабый пол. Семен набычился. Подхватил под мышки ближайшую кралю, выставил в проход. Вторая, перепугавшись, выпалила:

– Дяденька, сама выйду.

Костя, которого Семен усадил возле окна, обиделся. Зачем грубить, ведь девчонки не знали, что один из пассажиров без ноги.

– У нас разные подходы к инвалидности, – рассудительно заметил Сапожников. – Уважение к таким, как ты, можно достичь только одним способом – надавать по рогам.

– У тебя послевоенный синдром.

– Не загибай, если каждый будет ставить на место зарвавшегося козла или соплячку в юбке, человечество только выиграет.

Выйдя из автобуса, они миновали проход между двумя базами отдыха и по каменной лестнице спустились на пляж, заполненный отдыхающими. Свободного пространства не наблюдалось. Сапожников повел приятеля к малолюдным глинистым обрывам, где можно спокойно расположиться на галечном пляже, не толкаясь локтями с соседями.

Семен расстелил покрывало. Вскоре рядом нарисовалась компания из мужчин и женщин разного возраста. Устроили натуральный балаган: хохоча, в чем-то обвиняли друг друга, завернувшись в полотенца, вставали в позы патрициев, кривляясь, что-то декламировали, обсыпали окружающих песком и поступали как люди, которых не долечили психиатры. Сапожников обратил внимание на девушку с маленькой грудью, густыми агатовыми волосами до плеч и статной фигурой.

Отцепив протез, Костя на одной ноге допрыгал до моря, плюхнулся в воду и поплыл брассом. Семен остался на берегу. Улегшись на живот, подставил солнцу не тронутую загаром спину.

– Не откажите в любезности.

Приятный женский голос прозвучал неожиданно. Сапожников резко приподнялся. Его побеспокоила приглянувшаяся брюнетка. Присев рядом, полушепотом объяснила:

– Не хочу сгореть. Намажьте мне спину кремом.

Девушка протянула флакон, который он машинально взял, не понимая, чего она хочет.

– Ну же! – с легким укором произнесла незнакомка, обернувшись к нему спиной.

Кроме «калаша», из которого Семен несколько раз пострелял в учебке, разобрал на детали и протер ветошью, смоченной тонким слоем масла, никакого опыта смазывания он не приобрел. Сапожников понятия не имел, как обращаться со стеклянной бутылочкой с иностранной надписью, которую ему вручила девушка. Но признаваться в этом не хотелось. Да и мазь Вишневского, если на то пошло, он много раз накладывал на пораненные ноги после дворовых футболов. Раскрутив колпачок, вылил на ладонь немного молочной жидкости, начал усиленно растирать спину девушки, стараясь не зацепить бретельки купальника.

– Вам никто не предлагал стать массажистом? – вкрадчиво поинтересовалась она.

– Пока нет, – процедил Сапожников, начиная раздражаться.

– Растирать мазь нужно нежно, слегка прикасаясь к коже. А вы так стараетесь, будто хотите вогнать ее прямо в печень. Давайте покажу, как это делается.

Брюнетка предложила улечься на живот, начала осторожно водить пальцами по спине. Ее прикосновения были настолько деликатными и бархатными, что он разомлел. Покончив с растиранием, спросила:

– Давно ранили?

Сапожников недоуменно взглянул на нее.

– Шрам на спине, – объяснила незнакомка. – У нас в театре такие «рисуют», когда актеры играют в пьесах о войне.

– Осколок снаряда, – как бы нехотя объяснил Сапожников, всем своим видом демонстрируя, что раскрывать подробности боевой операции его никто не уполномочивал.

– Вы актриса?

– Это наша труппа, – девушка кивнула на веселившихся партнеров. – Приехали развеяться перед спектаклем.

– Я так и подумал, психушка на гастролях.

– И не надейтесь, не обижусь. Большой разницы между дурдомом и театром нет, – улыбнулась брюнетка. – Другое дело, что актер может гениально сыграть психа, а полоумный никогда не станет артистом.

– Коллеги не обидятся, что вы их бросили?

– Да им пополам. У нас не принято вмешиваться в личные дела. Обсуждать – пожалуйста. А вы вообще-то кто?

***

Семен прошел на кухню. Пусто. За два года совместной жизни он изучил Людкины повадки досконально. Если у нее вечерний спектакль, сейчас валялась бы в кровати. Куда запропастилась? Неужели опять съехала к родителям? Семейная жизнь не заладилась после того, как он посмотрел спектакль, в котором жене досталась второстепенная роль. Семену действо не понравилось. Актеры квелые, да и Людмила смотрелась на сцене неважно. Реплики произносила надрывно, будто ей кто-то перечил, без необходимости принимала эффектные позы.

Далеко за полночь супруги вернулись в квартиру, где он и высказал свои соображения. Спрашивается, кто за язык тянул? Мог бы отмолчаться, тем более что в театральных премудростях действительно не шибко разбирается. Людмила преобразилась в тигрицу, у которой отобрали детенышей. Оказалось, что Сапог с его гулькиным образованием не может оценить все нюансы происходящего на сцене, его представления об искусстве на уровне шимпанзе. О Людмиле, как об актрисе, не ему судить. Да и вообще, пусть не лезет в дела, в которых смыслит, как ежик в протуберанцах. Сапожников захотел уточнить, какое отношение протуберанцы имеют к театру, но поостерегся.

Семен считал, ориентируясь на маму, что жена должна содержать квартиру хотя бы в относительной чистоте, заниматься готовкой. О разносолах не мечтал, но на элементарный борщ рассчитывал. У Людмилы при ее графике и в самом деле на домашнюю рутину сил не хватало. Теща явно готовила дочку к вольготной жизни, не связанной с домашними хлопотами. Каждый раз после недельного отсутствия взору Семена представала одна и та же неприглядная картина. Кухня завалена грязной посудой, от мусорного ведра несет зловонием, в спальне валяются фантики от конфет, шариковые ручки и некоторые предметы из гардероба жены. Семен сам безропотно устраивал тотальную уборку квартиры. Отмывал посуду, пряча ее на полочки кухонного шкафчика, напрягал старенькую стиральную машинку, погружая в нее несвежую одежду, ходил по магазинам за съестным. Завтракал в одиночестве: жена отсыпалась после вечернего спектакля. С обедами также не сложилось. Во второй половине дня Людмила либо страдала от головной боли, либо разучивала очередную роль.