Любовь Новгородцева - Жизнь и её винтики. Рассказы

Как-то ещё совсем маленькой Наташа увидела по телевизору одного актёра. Он был такой красивый, что у неё аж дыхание перехватило: светловолосый, голубоглазый, с правильными чертами лица. «Как мой папа!» – почему-то подумала тогда она. С тех пор и представляла его таким. Её воображаемый отец совсем не был похож ни на одного из тех мужчин, что иногда приезжали к маме. Все они были по-своему некрасивы: у кого нос огромный, у кого зубов не хватает, у кого ещё что. Мама знакомилась с ними по телефону и зачем-то приглашала в гости. Они появлялись на день-два, и она делалась необычайно весёлой и неприятно-чужой. Наташа напускала на себя равнодушный вид, но на самом деле ей ужасно не нравилось присутствие в доме этих гостей, хоть они и пытались задобрить её шоколадками или деньгами. Она подолгу гуляла на улице, зимой – пока не начинали коченеть ноги, летом – пока окончательно не темнело. Когда становилось совсем невмоготу, стараясь сделаться незаметной, девочка заходила в дом, торопливо выпив стакан чая с хлебом, пряталась под одеялом и давала там волю мечтам.

Был у неё и другой герой «видений» собственной режиссуры – Сашка Лазарев, белобрысый симпатичный мальчик с особенной улыбкой. Больше всего ей нравился эпизод, когда они вместе шли из школы. Им было по пути, только её дом находился намного дальше. Они шагали, не торопясь, и болтали о всяких пустяках. Поравнявшись со своим домом, он приостанавливался было, но потом вдруг махал рукой:

– Не хочу домой. Лучше прогуляюсь.

На этом месте у неё всегда начинало трепетать сердце.

Они шли дальше, и чем ближе становилось окончание их совместной прогулки, тем молчаливее и скованней становился он.

– Скажи, а у тебя есть кто-нибудь? – решался он наконец на самый важный вопрос.

– Нет, – отвечала она, а сердце уже тарабанило, как обезумевшее.

– Тогда… давай встречаться.

Что означает слово «встречаться», Наташа толком не знала, но встречаться с Сашкой ей очень хотелось, поэтому она, специально помедлив, будто обдумывает его предложение, отвечала смущённо:

– Ну… давай.

…В сенях скрипнула дверь. Это пришла мама. Она впустила в дом дымчатое холодное облако, по-кошачьи дожидавшееся за дверью. Устало сняла и повесила на гвоздь рабочую куртку, насквозь пропахшую коровами и фермой. Наташа обожала этот запах – запах маминого возвращения.

– Ты ела? – осведомилась мама первым делом. И вторым: – Уроки выучила?

И сразу же занялась печкой.

Наташа наблюдала за мамиными суетливо-сердитыми движениями с нарастающим в груди волнением. Собиралась с духом, чтобы рассказать ей про дефиле шляпок. Впрочем, пока печь не растопится, начинать такой важный разговор не стоило. Обычно мама не могла растопить её ни с первого, ни со второго раза и из-за этого злилась на всё вокруг.

Когда печь обрадовано загудела, защёлкала от удовольствия, как проголодавшийся зверь, которого наконец-то накормили, Наташа решилась:

– Мама, у нас на восьмое марта будет дефиле шляпок…

Мама вопросительно подняла на неё устало-отрешённые глаза.

– Мне нужно платье, – посмотрев в эти глаза и догадавшись, каким будет ответ, всё же договорила девочка. – И шляпка. Светлана Михайловна сказала, что шляпку можно сделать самим…

– Вот и пусть делает, если она такая умная! – отрезала мама. Но, видимо, тут же пожалев о своей резкости, умоляюще стала взывать к разуму дочери: – Ну ты же понимаешь, что у нас нет сейчас денег. Я же не сделаю тебе шляпку из воздуха, для этого тоже нужно купить какой-то материал. Не говоря уже о платье. Просто не ходи на это дефиле и всё.

«Почему у нас никогда нет денег? – хотела взбунтоваться Наташа. – У всех есть, а у нас нет?» – но не успела.

У мамы пиликнул телефон, оповещая о том, что пришло сообщение. Мама тут же кинулась к нему, как будто от этого сообщения зависела вся её жизнь, лицо мгновенно загорелось интересом.

– На эсэмэски у тебя почему-то всегда есть деньги, – буркнула Наташа.

– Что? – быстро-быстро тыкая пальцем в телефонные кнопки, рассеянно переспросила мама.

Девочка не ответила. Усилием воли она подавила в себе это глупое восстание. Подхватив на руки кота, который, выпрашивая внимания, тёрся у её ног, ушла в комнату с неработающим телевизором и расправила себе кровать. Спать ей ещё не хотелось, но и с мамой разговаривать тоже.

Ну почему жизнь так несправедлива? Почему Светлана Михайловна придумала это дурацкое дефиле? Как будто нельзя было придумать что-то другое! Почему у мамы вечно ни на что нет денег? Почему папа не приезжает? Ну допустим, поссорились они когда-то с мамой. Так поссорились, что на всю жизнь. Но она-то, Наташа, разве в чём-то виновата перед ним? Мог бы хоть письмо написать… И в конце концов, почему Сашка Лазарев не обращает на неё никакого внимания? Ну хоть бы… ну хоть бы ручку попросил на уроке. Или карандаш…

Накрывшись одеялом с головой и свернувшись калачиком на холодной простыне, Наташа притянула к себе тёплого кота. Кот прижался к её животу, замурчал от удовольствия. Как, должно быть, ему хорошо живётся! Никаких проблем.

На следующий день в школе, не успела она зайти в класс, к ней подступили Дашка Сорокина и Лизка Пирогова и потребовали объяснений:

– Колесникова, ты почему вчера не пришла на репетицию?

– Я… забыла, – пролепетала Наташа первое, что пришло в голову.

– Забыла она! Значит, на лбу себе записывай: завтра в четыре! Поняла?

– А вы ей сами на лбу напишите, чтобы точно не забыла, – хохотнул пробегавший мимо Ванька Пашков. За ним пробежал Сашка Лазарев и тоже засмеялся.

– В следующий раз так и сделаем, – наставительно произнесла Дашка.

Наташу всегда злил этот её тон: возомнила себя самой главной в классе! Но сейчас куда сильнее задел Сашкин смех. Получается, Сашка был как бы заодно с ними, по другую сторону от неё.

На уроке, а это был урок истории, она присутствовала только физически, мысли снова унесли её в спасительный мир мечтаний.

На этот раз она тяжело заболела, и её увезли на скорой в город. Оказалось, что у неё больное сердце, ей сделали операцию и кое-как спасли. Когда вернулась домой, похудевшая, осунувшаяся, одноклассники стали относиться к ней с некоторой опаской и уважением. Никто не обзывался и не толкался. Дашка с Лизкой вообще обходили за три метра. Сашка тоже долго не знал, как к ней подойти. Наконец, решился. Подошёл, когда она одиноко стояла у окна в школьном коридоре, рисуя на запотевшем стекле ромбики и кружочки. Он виновато склонил свою белобрысую голову и сказал:

– Ты это… извини меня, что я тогда над тобой смеялся. Я же не знал, что у тебя сердце больное…

– Да ладно, – великодушно ответила ему Наташа. Но простив на словах, в душе всё равно не простила. Стерев ладошкой свои «художества» с окна, она отвернулась и пошла по коридору, гордая и независимая…