Федор Шилов - Таймер

– Вера её зовут,– поделился он, утерев губы.– Игрушками торгует на рынке. Сама свяжет, сама и продаст. Это всё, что я о ней знаю. А вообще,– он тёр докрасна широкую складчатую спину полотенцем так энергично, словно выполнял рекомендации экспресс-метода похудания,– что за дурь ты выдумал? Влюбился он с первого взгляда! Где ты её видел?

– Да тут в подъезде и видел. Она поднималась по лестнице, я за ней пошёл, а она за дверью скрылась…

– Это всё?

– Всё.

– И прямо сразу любовь?

– Прямо сразу.

– Пей пиво!

– Кончилось.

Мишка отобрал у меня банку, смял её в руках и швырнул под ванну.

–Завтра уберу. Знаешь, что я тебе скажу? Это будет голая философия. Каламбур! – откомментировал он и потряс пальцами складку на животе, мол, философия во всех смыслах голая,– нет ничего глупее, чем влюбиться в единожды виденное лицо. Избавиться от такой влюблённости легче лёгкого: просто посмотреть на лицо повторно. И вот это уже не твой идеал, а просто миловидная девушка. На третий взгляд и вовсе простушка. У каждого, даже самого невероятно красивого лица, есть выражения, мимические изъяны, ракурсы, которые делают его менее привлекательным, а иногда и уродливым. Так что от любви до нелюбви порой один взмах ресниц! Подвинься, буду вылезать.

Всё это время он разглагольствовал обтирая полотенцем ступни.

Двоим нам в ванной стало тесно, я распахнул настежь дверь. Клубы пара, словно призраки недавней помывки, устремились по коридору, залюбовались на себя в зеркало, так что теперь всем остальным придётся смотреть на своё отражение либо через густую пелену, либо, стерев её ладонью, через плеяду мелких капелек.

– Ты не романтик. Но всё равно, чтобы проверить твою теорию, мне необходимо увидеть её снова! Хотя бы ради того, чтобы убедиться в наличии этих… мимических изъянов. Прямо сейчас пойду и позвоню в её квартиру.

Миша протянул мне влажную пятерню. Он всегда при рукопожатии ладонь выкидывал на манер ковбойского оружия, а пальцы растопыривал так, словно намеревался насадить на них руку собеседника, как бифштекс на вилку.

– Вот зараза! – я возился с замком. Кажется, ничего не перепутал: чтобы открыть, надо повернуть дважды в сторону закрывания. Раз, два. Готово. Вот и язычок замка в щели между дверью и коробкой не виден, а створка не поддаётся. Я посмотрел в глазок.– Чёрт!

Сложно отличить, видна ли в глазок настоящая лестница или только «стоп-кадр», нанесённый на картонку. Это вам не улица, где застывшие в неестественных позах прохожие и замершие в полёте птицы сразу развеют все сомнения. И, тем не менее, лестничная клетка, искажённая выпуклой линзой, была не настоящая. Тусклая, краски смазаны.– Миш, попробуй ты, а? Или опять этаж исчез?

–Исчез,– подтвердил он, подёргав дверь.

Весь последующий вечер я помню смутно. Кто-то из гостей предложил выпить. В платяном шкафу вместо одежды высились штабеля бутылок с алкоголем, кое-как переложенные наволочками. Целый поваленный набок бар – штук сто бутылок, не меньше. Часть из них, конечно, початая.

– Я видела там, в шкафу, ликёрчик жёлтенький,– завопила одна из присутствующих барышень и, не долго думая, потянула на себя облюбованную тару. Самую нижнюю, разумеется. Запасы спиртного оживились, бутылки завели шумную, но короткую беседу и сползли на пол, путаясь в наволочках, словно вспугнутые во время омовения стеснительные девушки в банных простынях. Бутылки раскатились по полу, некоторые исчезли под шкафом, остальные так и остались внутри между слоями ткани, напоминая лазанью, от которой вилкой отломили добротный кусок.

Кажется, ни одна бутылка не разбилась…

Проснулся я с дикой головной болью и отрывистыми воспоминаниями о минувшей ночи. Чего мы только не вытворяли, даже произносить вслух не хочу!

Бутылки так и валялись на полу. Теперь среди них оказалось немало пустых.

Я лежал прямо на линолеуме посреди комнаты, укрытый несколькими куртками и парой брюк. В квартире было тихо. Неужели гости разошлись?

– Вставай. Уборку буду делать,– добродушное круглое лицо хозяина квартиры вынырнуло посреди моих обрывочных воспоминаний, словно буёк, за который лучше не заплывать. Голос растревожил утихшую было головную боль, теперь же она пронеслась рябью по вискам, отпульсировав точное количество слогов в каждом произнесённом слове. Благо их было не так много. Сухой язык не был готов к диалогу, дурнота в желудке, как натренированный доберман только и ждала команды: свистни – и рванёт с места.

– Кофе будешь?

– Да. Этаж вернулся?

– Вернулся.

– Так нечестно,– я брезгливо побултыхал во рту вкус перегара,– если уж этаж исчезающий, то и похмелье на нём должно быть мгновенно проходящим… Но вечеринка была что надо.

Только вот с Верой в таком виде знакомиться не пойду. Кавалер из меня сейчас ещё хуже, чем автомеханик.

С Верой мы познакомились через несколько дней. От моего дома до рынка, где она торговала вязаными игрушками, было не больше десяти минут ходьбы. Это моим шагом. Туда ходили маршрутки и трамваи – всего одна остановка, но я выбрал пешую прогулку. По дороге я купил себе мороженое в вафельном стаканчике с изюмом и сладкую газировку.

Пируя на ходу, я размышлял сразу о многом. Во-первых, меня заботило, прав ли я, что не взял два стаканчика с мороженым и две бутылки газировки. Впрочем, ларьки со снедью и холодильники под цветными зонтиками попадались на каждом шагу, словно в каком-нибудь городе-курорте. Если очень захочется, можно взять не только пломбир, но и шаверму или кольцо с курицей. Во-вторых, мне не давала покоя «голая философия» моего соседа. Неужели и правда эта Вера не настолько хороша при детальном рассмотрении? И, наконец, в-третьих, что, интересно, поделывает сейчас Танюха? Она написала мне на днях: «Будешь в Ямгороде, заглядывай в гости» и уточнила, как я добрался. Я отделался сухим коротким: «Норм». Кстати, а у Тани есть мимические изъяны? Надо бы глянуть на неё ещё разок с новым, исследовательским интересом. А хотя – к чему это? Я ведь не влюблён в «подругу с расширенными функциями». Нет, однозначно, не влюблён. А вот в вязальщицу из 96 квартиры кажется втрескался по-настоящему.

Я допил газировку, доел мороженое, выбросил бутылку и обёртку в урну возле рынка, после чего облизал липкие пальцы, решил обтереть ладони о шорты: на пальцы тут же налипли мелкие ниточки. Прикинул: не облизать ли повторно, но аппетита собранные с собственной одежды частицы не вызывали.

На рынке пахло свежей зеленью, клубникой и яблоками с торговых лотков, лепёшками из тандыра, кругом слышались голоса, некоторые – с южным акцентом, покупатели придирчиво осматривали короткоплодные вялые огурцы и крепкие, но бледноватые томаты, шумно торговались, пытаясь сбить цену. Я двинулся дальше – туда, где предлагали несъедобное.