Александра Грашкина - Три закона жизни

В неестественной, звенящей тишине Перси трижды вдохнул и выдохнул и едва слышно прошептал:

– Нет.

Монтесума усмехнулся. На долю секунды в его глазах появилось человеческое выражение – участия ли, насмешки – но оно тотчас сменилось привычной маской равнодушия.

– Вам выгоднее согласиться, Перси. Если Вы станете моим секретарем, я обещаю, что защищу Вас и Вашу семью от Гольмия.

Видя, что Перси колеблется, вождь продолжал:

– Соглашайтесь. Ваше сопротивление бессмысленно. Если я захочу, то заставлю вас подчиниться.

Пери стало не по себе: взгляд вождя стал жестким и равнодушным, и Перси наконец ответил то, что так давно хотел услышать от него вождь:

– Да, я согласен работать секретарем.

Монтесума удовлетворенно откинулся на спинку стула.

– Вот и хорошо, теперь мы пришли к соглашению. Я пока отпускаю Вас, придете завра, тогда и поговорим. Я сейчас очень занят, а завтра все обсудим. Возвращайтесь в инженерный корпус и передайте дела новому начальнику.

Перси не терпелось поговорить с друзьями, однако сообщить им о внезапной перемене в своей судьбе он смог лишь вечером.

– Нам придется зайти к тебе, Перси, – предупредил Лоуренсий, – мы все равно не найдем во дворе укромного уголка. Нинисель еще не вернулась, мы можем спокойно поговорить.

Он кратко сообщил друзьям о своем назначении, и они не на шутку встревожились.

– Держи нас в курсе, нам придется собираться у тебя – только здесь мы можем беспрепятственно говорить обо всем. И подумай о союзниках – верные люди тебе сейчас очень пригодятся.

Вошла Нинисель, и друзья тотчас распрощались. Оставшись одни, они сели, обнявшись, и долго молчали. Их объединяло сейчас общее горе, но, кроме того, Перси замечал в глазах жены какую-то особую тайную грусть, но старался не расспрашивать ее ни о чем. В последние дни Нинисель часто просила его не говорить в ее присутствии о Гольмии, и Перси оставалось лишь гадать, как он так жестоко оскорбил ее и что именно сказал.

Ночью ему опять не спалось и снова захотелось выйти во двор, но он помнил свою неудачную прогулку в прошлый раз и решил не искушать судьбу. Однако, кроме драки с Блотоном, он ведь еще подслушал один очень интересный разговор, который не переставал волновать его… Что, если он еще раз прогуляется по коридорам пещеры и услышит что-нибудь проливающее свет на все эти странные обстоятельства? Перси на цыпочках вышел из комнаты и направился в сторону кабинет Монтесумы, поминутно оглядываясь, прислушиваясь и стараясь ступать бесшумно. Он крался, как вор, и приятное возбуждение все сильнее охватывало его. В коридоре было тихо, и таинственный полумрак превращал его опасное, с риском для жизни, приключение в увлекательный сказочный сон.

Услышав шаги, Перси замер. Он плотнее прижался к стене, которая оставалась в тени, и с нетерпением ждал. Минута показалась ему вечностью, прежде чем он увидел человека. Все его деланное спокойствие тотчас исчезло – рядом прошел Гольмий.

К счастью, он был поглощен своими мыслями и ничего вокруг не видел; он остановился в смежном коридоре и, очевидно, кого-то ждал. Действительно, вскоре к Гольмию приблизился незнакомый член племени. Они обменялись краткими фразами, затем каждый из них протянул другому листок бумаги, прочитав, они тщательно подышали на листки и спрятали их; Перси следил за ними, затаив дыхание: Гольмий вышел из пещеры, а его союзник вернулся туда же, откуда пришел. Небрежно сложенный пополам листок выпал из кармана у Гольмия, но он этого даже не заметил.

Едва шаги смолкли вдали. Перси вышел из своего укрытия, поднял листок и поспешно развернул его, но его ожидало разочарование – листок был совершенно чистым. Перси, однако, спрятал его в карман и незаметно вернулся к себе в комнату.

***

В пещере-норе тускло горел свет. Гольмий сидел на полу, поджав ноги, а Элизабет лежала на ковре. Едва слышно, дрожащим от слез голосом, она говорила:

– Понимаешь, у нас будет ребенок.

– Вижу, – Гольмий отвернулся. – Я тебя предупреждал.

Элизабет украдкой смахнула слезу.

– Гольмий, пожалуйста, позволь мне оставить этого ребенка. Я бы могла поселить его здесь.

– Ты с ума сошла! Он нас выдаст, и наше укрытие тоже. Кроме того, если ты будешь часто отлучаться, это заметят.

– Я стала бы уходить тихо и незаметно. Потом беременность все равно не скроешь.

– Нет. Избавляйся от ребенка.

– Ты позволишь мне по крайней мере самой решить его судьбу?

– Да, можешь сделать с ним все что годно. Если тебе будет легче от мысли, что он умер от голода в лесу, можешь бросить его там. Можешь утопить его или задушить.

Элизабет громко всхлипнула и изо всех сил вцепилась в платок.

– Гольмий, пожалуйста!

– Хорошо, учитывая твою нежную и ранимую душу, я умолкаю. Ласковые и покорные женщины любят душевный покой. Кстати, а как ты объясняешь свои внезапные исчезновения на целую ночь?

– Никто ни о чем меня не спрашивает. Чуткие и добрые женщины заботятся обо мне, особенно Нинисель.

Взгляд Гольмия сразу стал жестким. Он весь напрягся, и Элизабет с удивлением наблюдала за переменой в его лице. Исчезла самоуверенная развязность, и он хриплым голосом прошептал:

– Нинисель? Она заботится о тебе? До чего же странными бывают встречи! Ты считаешь ее своей подругой?

Элизабет кивнула.

– Да будет так! – наигранно рассмеялся Гольмий.

Следующим утром Перси решил рассказать Монтесуме о своей находке.

– Сэр, прошлой ночью мне не спалось, и я вышел в коридор прогуляться…

Он осекся, вдруг вспомнив о первом подслушанном разговоре, но лицо вождя оставалось бесстрастным, и Перси продолжил:

– Я увидел Гольмия и его союзника.

И Перси подробно пересказал Монтесуме всю ночную сцену.

– Вот тот листок, который я подобрал с пола.

Монтесума задумчиво осмотрел его, поднес к свету, потрогал бумагу.

– Но здесь ничего нет, – возразил он, – на бумаге нет следов царапин.

– Но ведь я отчетливо видел, как они читали текст, – начал Перси, но вождь поднял руку и прервал его.

– Самое вероятное предположение – писали карандашом, ведь мягкий графит не оставляет следов на бумаге. Кроме того, его легко стереть. А при помощи ластика можно составить даже отдельные слова, и потом действительно придется «подышать» на листок, чтобы уничтожить написанное.

Перси стоял как громом пораженный.

– Гениально! Как же я сам до этого не догадался!

– Вам просто не хватает опята, – чуть улыбнулся Монтесума. – Пора приступать к работе, я сейчас объясню Вам, чем нам предстоит заниматься.

Перси не слушал. «Ну, Гольмий, посмотрим, кто кого. Я смогу достойно ответить на вызов. До сих пор мы лишь шутили, но теперь начнем бороться по-настоящему. На моей стороне власть и поддержка вождя, и я наконец тебя уничтожу».