Александра Грашкина - Три закона жизни

– Как он мог все это сделать?

– Насколько я понимаю, во дворе никого не было, поэтому он смог выбрать подходящий момент. К счастью для нас, Лоуренсий его видел, но сначала не связал все увиденное воедино.

– Но откуда Гольмий мог узнать про надсмотрщика?

Лоуренсий развел руками.

– И у стен есть уши.

– Да, я спасся просто чудом. Но я не понимаю, зачем ему нужны какие-то бумаги вождя?

– Перси, понимаешь… Гольмию не по душе твой стремительный карьерный рост. Как правило, он предвещает… нет, это я потом скажу, беседа не из приятных. Главное – вы с Гольмием претендуете на одно место.

– Или на одну девушку, – улыбнулся Лоуренсий, – Карьера – недостаточный мотив для столь изощренных и рискованных путей устранить соперника. Нинисель – действительно жемчужина. Разве вы не замечали, какие пламенные взгляды он бросал на нее все время?

Нинисель покраснела.

– Право же, я никогда не давала повода…

– Ему и не надо никаких поводов. Сердцу не прикажешь. Ты ведь заметила его внимание?

– Конечно.

– Этого он и добивался.

Перси молчал, подавленный обилием неприятных новостей.

– Поэтому он и воспользовался убийством, чтобы… устранить тебя на некоторое время.

– А что насчет карьеры? Неужели что-то еще плохое?

– Как правило, вожди приближают к себе талантливого и исполнительного человека, чтобы его в нужный момент использовать. Например, отправить в другое племя верного человека.

Перси застонал. Радость исчезла бесследно, и как сквозь туман он услышал слова утешения Лоуренсия:

– Иногда они делают их советчиками!

– Не бойся, Перси, я всегда буду с тобой, не страшись будущего, ведь мы будем вместе, – прошептала Нинисель.

– Бояться надо не смерти, а слабости, – бодро и уверенно сказал Лютеций. – Наш долг – предупредить тебя об опасности, чтобы ты был готов к худшему.

– Спасибо, – усмехнулся Перси, – я готов к битве. А пока буду жить и брать от жизни все, что можно.

– Не увлекайся. Я предупредил тебя вполне серьезно, будь начеку.

– Хорошо, а теперь мне пора идти к Монтесуме. Раз уж начал, так выпью чашу до дна.

Однако у Монтесумы его ожидал теплый прием.

– Я еще раз прошу прощения за причиненные страдания. Теперь Вы сами увидели, что вожди тоже могут ошибаться. Завтра я восстановлю Вас публично, Вы получите повышение.

Монтесума помолчал.

– Между прочим, должен заметить: враг у Вас очень жестокий, но и друзья замечательные, такая преданность встречается нечасто. Они сделали для Вас все возможное, будто для самих себя.

На короткое мгновение вождь показался Перси взволнованным; в его глазах мелькнуло странное выражение, впервые что-то человеческое отобразилось в его глазах, но лишь на долю секунды. Вскоре оно сменилось прежним ровным вежливым выражением.

– Кстати, должен сказать пару слов о Вашей новой должности – мне кажется, Вы вполне могли бы стать руководителем. Я назначу Вас начальником инженерного корпуса, будете подчиняться непосредственно главному инженеру.

Перси пытался соединить воедино то, что слышал от друзей и Монтесумы, но в итоге так ничего и не понял. Сомнений его повышение не решило, и он не был уверен ни в мнении друзей, ни в покровительстве Монтесумы. «Время покажет, – решил Перси, – единственное, в чем я могу быть уверен, так это в том, что у меня появился шанс отдохнуть от Гольмия».

Монтесума сдержал свое слово и на следующий день за завтраком публично извинился перед Перси за несправедливое обвинение. Хотя его доброе имя было теперь восстановлено, Перси попрежнему чувствовал неловкость и обрадовался возможности перейти работать в другое место к незнакомым людям.

Коллектив ему сразу понравился, рабочие охотно его слушались, а начальник оказался не очень строгим и снисходительным человеком.

– Я сам еще недавно был начальником корпуса, поэтому хорошо Вас понимаю, – объяснил он.

Перси нравилось руководить. Впервые он прикоснулся к власти, пусть и небольшой, и она пробудила в нем интерес к независимой жизни. Он быстро разобрался во всех тонкостях работы, и помощь начальника ему вскоре уже не требовалась.

За целый месяц спокойной однообразной жизни Перси успокоился и стал постепенно забывать о несправедливом обвинении. Гольмий сидел в тюрьме, Перси его не видел и потому спокойно наслаждался жизнью и обществом друзей.

Лоуренсий оказался очень интересным собеседником, и через пару месяцев знакомства Перси понимал, почему для этого умного, внимательного и наблюдательного человека Монтесума сделал исключение. Художник мог по нескольким чертам определить характер человека, сразу оценивал настроение, открытость собеседника и его расположенность к беседе и легко мог найти подход к любому человеку. Он отлично понимал людей и умел с ними ладить. «Неоценимый человек», – сказал о нем Лютеций, и Перси не стал спорить. Он чувствовал себя обязанным Лоуренсию за свое спасение и начал подолгу общаться с ним, но вскоре они стали близкими друзьями и проводили вместе все свободное время.

***

– Ты не забыл, какой сегодня день? – спросил за завтраком Лютеций.

– Положим, забыл. Это меняет дело?

– Ты совсем расслабился. Сегодня истекает срок, и Гольмий вернется.

– Если он еще жив, – усмехнулся Перси. – Во всяком случае, думаю, сейчас он едва ли сможет строить мне козни.

– Будь осторожен, Перси, – заметил Лоуренсий, – Не забывай, что у него остаются союзники, они тоже могут быть нам опасны. Блотон – силач, которому стоит лишь дунуть, чтобы тебя не стало, и это вполне заменяет ему ум, а Уилви… Особенно остерегайся Уилви, он коварный человек, под стать нашему Монтесуме, и язык за зубами держать умеет, сразу не поймешь его намерений, а с виду – святая невинность.

– Чему быть – того не миновать, – беззаботно рассмеялся Перси, – я, конечно, буду предельно осторожен и внимателен. Кстати, какая должность у Гольмия?

– Такая же, как у тебя. Он небольшой начальник, по крайней мере, был им до заключения.

– Его не понизят?

– Не думаю, – ответил Лютеций. – У него в подчинении много людей, и он может попытаться склонить их на свою сторону.

– У меня тоже немало людей, которые беспрекословно меня слушаются.

– И во всех ты уверен, как в самом себе?

Перси оставил последнее замечание без ответа.

Вечером, едва Перси переступил порог зала, к нему навстречу вышла бледная Нинисель, явно взволнованная, с покрасневшими глазами.

– Гольмий вернулся, – сообщил Лютеций, – он оскорбил ее.

Кровь бросилась Перси в лицо.

– Где этот мерзавец?

Гольмий уже сам шел к нему навстречу. Он почти не изменился с их последней встречи, только немного похудел и выглядел утомленным, казалось, общая усталость проникла во все черты его лица, и немного изменилась походка, но в остальном он был прежним, и его глаза сверкали так же враждебно.