Сергей Тюленев - Багатели

Эпимифии:

Топорным следованием советам, даже лучшим из них, эпигон выхолащивает драму, превращая трагедию в ходульную высокопарность, а комедию в промискуитетную пошлость.

Дающий совет в искусстве должен помнить, что посредственность мечется между крайностями, не зная меры и не способная к творчеству.

Одна дама, живо интересовавшаяся искусством, любила, получая в подарок новую книгу или каталог новой выставки, чтобы авторы делали ей дарственные надписи. Однажды так получилось, что свою новую книгу знакомый ей автор должен был послать по почте. Получив ее, дама с замиранием сердца, вскрыла пакет, нетерпеливо разорвала в клочья бумагу, в которую была обернута книга, добралась наконец до книги – к заветному титульному листу…

…но ничего кроме заглавия, имени автора, издательства, года издания и т. п. не нашла. Надписи рукой автора с теплыми словами в ее адрес она не увидела!

Эпимифии:

Басня возвращает нас к известной дилемме: что мы любим – искусство в себе или себя в искусстве?

Эпимифий оправдания сформулировать невозможно: как ни посмотри, а собирать автографы (фокус на личности автора) и дарственные надписи (фокус на личности «тостуемого») – все равно что разглядывать рамки вместо картин.

Один патриарх страстно боролся против равноправия полов. Он утверждал невозможность этого, исходя из следующих аргументов: во-первых, сама история, дав шанс женщинам в форме матриархата, отвергла власть женщин как несостоятельную и передала первенство мужчинам; во-вторых, мужчины умеют всё, в то время как женщины лишь кое-что. «Как же всё! – возражали ему: – А детей рожать?!» Но и этот контраргумент женоненавистника не смущал: он напоминал собеседнику о Зевсе, породившем Афину.

Эпимифии:

Басня показывает, что если уж упрямцу что-нибудь втемяшится в голову, он готов приводить самые фантастические аргументы, но ни за что не уступит.

Возможность догадаться об эпимифии с точки зрения женоненавистника басня предоставляет самому читателю.

Дровосек, рубя очередное дерево, вогнал в руку занозу. Его товарищ, как ни пытался, не мог ее вытащить. Из жалости, пытаясь выразить свое искреннее сочувствие, он погладил товарища по руке, от чего раненный форменным образом взвыл от боли.

Эпимифии:

Иное сочувствие лишь усугубляет боль.

И знаешь, что в случае болезни лучше обратиться к врачевателю, но так часто холодный врачеватель кажется наименее подходящей кандидатурой для оказания помощи. Но это иллюзия.

Еще во времена матриархата в одном племени женщины предпочитали мужчин рослых, крепких, стройных, видных, вооруженных длинными копьями; в другом, совсем неподалеку, женщины предпочитали мужчин коренастых, юрких, на вооружении у которых были короткие клинки, которые, как объяснила бы свое предпочтение любая из женщин этого племени, пусть и коротки, зато всегда у мужчины при себе и «неизменно готовы к бою» (Лисистрата).

Шли века и тысячелетия. Племена дали начало многочисленным народам, которые распространились по земле. Но если женщины сохранили способность любить мужчин с разными типами вооружения, то мужчины оказались более разборчивы, особенно копьеносцы: они предпочитали заниматься своим воинским, мужеским, ремеслом с обладающими тем же типом вооружения, что был у них самих, и отвергали клинконосцев.

Эпимифии:

Нередко предпочтения одного определяют существование другого и от решений, принятых в прошлом, зависит настоящее.

Воин, оружие не выбирается, а дается. Никакого другого эпимифия тут не попишешь.

Аполлон искал себе друзей. Но всегда преувеличивал способности кандидатов на звание друга: играл им изысканнейшие и сложнейшие из своих песнопений. Неудивительно, что слушатели начинали зевать или, даже если и дослушивали до конца, больше с ним уже не встречались.

Эпимифии:

Друг не клон. Надо быть терпимее к людям.

Это так, но, настаивает басня, тратить жизнь на меньшее, чего ты достоин, тоже не хочется.

Дурак фрустрировал. Но фрустрировал и гений. «тис биос аристос естин; 2 2 2 Чья жизнь лучше? » – задался вопросом Сократ. Поразмышляв, пришел к выводу: ключ – в удовлетворении фрустрации. Дурак искал удовлетворения в физически и физиологически доступном, не находя такового, ложился спасть голодным. Гений искал за пределами мира физического и никогда не оставался неудовлетворенным.

Эпимифии:

Вот корень буддизма.

Вот корень земного страдания.

ХХХХХХХХХХХХ

ХХХХХХХХХХХХ

ХХХХХХХХХХХХ

Фома, при всей изощренности своих рассуждений, исходил из не совсем доказанных или совсем не доказанных исходных положений. Неудивительно, что в «Сумме феологии» он никогда не танцует от печки, принимая внушенное ему за истинное и уже не требующее доказательства.

Эпимифии:

«Не во всех вера».

Даже ум умнейших редко обладает достаточной степенью скептицизма, чтобы понять о себе, что он знает только то, что он ничего, в сущности, не знает.

Художник все время покупал новые домашние халаты, но, бросаясь к мольберту, движимый музами, забывал о том, что очередной халат новый и что он непременно испачкает его своими масляными красками. Так всегда и ходил в новых, но испачканных халатах.

Эпимифии:

Басня оправдывает гения, который все время пачкается, творя.

Обыватель находит героя басни банально неряшливым.

Эзопу задали вопрос: «Легко сочинять басни?» Он ответил: «Нетрудно. Все дело в том, чтобы настроиться на иное, необыденное, восприятие мира. Или, может быть, родиться с ним. Первое возможно при намеренном усилии, тогда нужно следить за естественностью интонации и объективностью отражения вопроса в фокусе. Автор при этом, однако, рискует потерять контроль или впасть в пустое и лицемерное морализаторство. Второе не зависит от автора и является свойством его мышления. Тогда возникнет опасность членовредительства в отношении самого себя, ведь природное баснописательство не остановить, как секущую косу».

Нужны ли здесь эпимифии?

Филипок слишком буквально принимал к сведению то, что говорили ему учителя: что он должен быть умным, образованным и т. д. В итоге он остался бобылем, потому что все бабы, которых он обихаживал, уже став взрослым, оказывались дурами.