Лукерья Сайлер - Хорошо ли нам будет там, где нас нет? Роман в шести томах. Первый том. Эмма

– Это для тебя концерт, вон для твоих родителей тоже, а для меня это

не концерт – это моя жизнь. Здесь она прошла, а умирать я должен ехать к чёрту на кулички. Один там буду лежать.

– Деда, ну почему умирать ты едешь? Жить мы туда едем. Ты же знаешь, не наша в том вина, что мы уезжаем. У наших детей, твоих правнуков, нет здесь хорошего будущего. Ты вот всю жизнь работал, мало получал, но знал, что твои дети, внуки будут иметь образование, работу, жильё. Ты плотником проработал 30 лет, баба ни дня на производстве не работала, но вы воспитали троих детей, двое из них получили высшее образование, а мы сегодня не сможем дать своим детям никакого образования – за него надо платить. Маришка с Димкой по два месяца в школу не ходят. Занятий в школе нет, учителям зарплату не выдают – они бастуют. Я и Николай полгода тоже зарплату не получали. Оба нормальные, здоровые люди, с высшим образованием, жили «от стыда сгорая», за счёт пенсии мамы с папой да дачного участка. Школы, больницы, жильё не строятся; детские сады, фабрики, заводы закрываются. Жильё бесплатно на производстве выдавать перестали, купить его или арендовать невозможно – денег нет. Ты же знаешь, в каких мы условиях жили. Две семьи: мама с папой, я с Николаем, двое наших детей – все в одной трёхкомнатной квартире старой планировки, которую разменять никак не могли.

Она замолчала. Старик тоже молчал. Так молча, они сидели некоторое время. Потом старик встал, сел на прежнее место и больше не проронил ни слова. Он сидел, прижавшись плотно к спинке кресла, скрестив руки на груди и уставившись в одну точку. Внучка осталась сидеть рядом с Антоном, и он видел, как по её щекам текли слёзы, она их не вытирала.

«Что же происходит с тобой, матушка наша Россия? – подумал Антон. – Почему отпускаешь от себя людей, так любящих тебя? Родила их, вырастила, выучила, душу в них вложил – и теперь они должны уехать. Какая нечистая сила заполонила необъятные просторы твои, при которой стало хорошо грабителям, ворам, убийцам, проходимцам, торговцам наркотиками и всякой другой нечисти и так плохо честным, образованным, интеллигентным, работящим людям?»

Антон посмотрел на своих родственников. Они тоже сидели обособленно, отдельной «кучкой», вокруг бабы Эммы, взгляд которой был направлен в одну точку, перед собой. Сцепив на животе ладони, она крутила двумя большими пальцами, губы её были плотно сжаты, глаза блестели.

Из всех близких родственников большой семьи Штернбильд они уезжали одни из последних. Россию покинул весь клан этой семьи. Люди, в основном образованные, работящие. Впоследствии Эдуард составит генеалогическое дерево покинувших Россию во времена перестройки – всего с 1992г. по 2000г. – 110 человек.

Глава третья

Юрий Генрихович

Самолёт из Новосибирска приземлился в Ганноверском аэропорту.

Прибывших этим рейсом переселенцев из России, в том числе и семью Штернбильд, встречали родственники и представители Красного креста. Всех их посадили в большой комфортабельный автобус и привезли в переселенческий лагерь в городе Брамше. Семью Штернбильд встречали дети бабы Эммы, уехавшие в Германию раньше. Проводив их до лагеря, убедившись в том, что они находятся под опекой и руководством человека, знающего немецкий язык – Эдуарда, поздно вечером разъехались по домам.

В этот же день Вика рассказала матери об Олеге и, плача у неё на груди, попросила сделать ему вызов. Мать гладила её по голове, успокаивала, обещала выполнить её просьбу. Она дала Вике номер телефона Олега, с кодом Новосибирска и объяснила, как туда звонить из Германии.

Как только родители уехали, Вика с Эдуардом пошли к телефону, чтобы позвонить Олегу.

На улице было уже темно, когда они вышли из жилого корпуса, в котором расселилась их семья, и пошли по аллее. Возле телефонной будки стояло два человека. Эдуард и Вика сели на лавочку, дождавшись своей очереди, Вика позвонила и подошла к Эдуарду, вытирая слёзы, шмыгая носом.

– Ну и что, теперь так будешь всё время плакать? – спросил, Эдуард.

– Не надо было мне уезжать. Могу я сейчас купить билет и уехать назад?

– Думаю, что сейчас нет. Мы находимся далеко от того места, где круглосуточно продают билеты. А что прямо сейчас надо лететь назад? – спросил Эдуард, заглядывая ей в глаза улыбаясь.

– Я бы хотела сейчас.

– Может быть, подождем до завтра. «Утро вечера мудренее».

– Тебе смешно, а мне – не смешно! и очень даже тяжело.

– Когда-нибудь и тебе будет смешно, когда ты станешь думать, о прожитом времени, сидя у камина. Старенькая, опёршись на тросточку, будешь смотреть на своего старика, и вспоминать, как собиралась бежать, лететь к нему назад, не успев с ним расстаться. Он же, в это время, будет сидеть рядом, дымить сигарой или трубкой, уставившись в телевизор, не обращая на тебя никакого внимания. Давай лучше пойдём спать. Честно говоря, я сейчас ничего так не желаю, как этого. Мы же не спали всю ночь. Сейчас в Новосибирске все ещё спят. Кстати, ты подняла Олега в четыре часа ночи.

– Он ждал от меня звонка. Утром снова уедет в командировку в Бийск. Жить будет в общежитии, где даже телефона нет, и я ему не смогу звонить, – развела Вика по-детски руками, всхлипывая.

– Смотри, как здесь красиво! Ты видела в Сибири сразу столько много роз в одном месте? В свете фонарей они совсем другие и на каждой клумбе разные, – сказал Эдуард, пытаясь отвлечь Вику от её грустных мыслей.

– Да, действительно, здесь красиво и дома в Германии очень красивые, везде чисто и много цветов.

– Германия – Родина наших предков. Вот, представь на минутку, как они жили здесь до того как переселиться в Россию.

– Плохо, наверное, жили, коль покинули Германию.

– Все те, кто хранят историю, говорят, что очень плохо. Переселившись на Волгу, только там им было хорошо. Если бы не война, и если бы их не выселили с Волги, то, может быть, мы с тобой сегодня не сидели здесь, всё было бы по-другому.

– Да, наверное. Сейчас в России происходит такое… что будет? Только не было бы войны, но что-то надвигается, так тяжело. Только бы не война.

– Да, ты права. Чем эта перестройка закончиться ещё не ясно. А там, в Саянске, где ты жила, тебе хорошо было?

– Да, у меня было счастливое детство. Я хорошо училась, меня любили учителя. Я занималась спортом – лыжами, у хорошего тренера – Юрия Генриховича. Это был необыкновенный, огромной души человек.

– Почему ты о нём говоришь «был»?

– Его сейчас нет в Саянске. Он немец и тоже уехал в Германию. Юрий Генрихович брал к себе в секцию всех, кто к нему приходил, не выбирая и не отбирая. Он ставил перед собой задачу сделать из детей, прежде всего, здоровых и крепких людей, а потом уж больших спортсменов. Я была хилой и очень болезненной до того, как начала у него заниматься, а потом забыла, что значит простуда, насморк, и научилась преодолевать трудности. Про него рассказывали, что в детстве он был очень больным ребёнком и не разговаривал до восьми лет. Когда начал говорить, то сильно заикался. Кроме этого, с ним произошёл несчастный случай, при котором он сломал несколько передних рёбер грудной клетки, и они срослись неправильно. Когда же я его увидела впервые, в свои двенадцать лет, то мне показалось, что красивее человека не бывает. У него были очень красивые большие глаза, тёмно-синего цвета, светло-русые волосы, атлетическая фигура и говорил он нормально, только делал паузу иногда между словами.