Алишер Мамасалиев - Уличные истории. Я проживаю удивительно странную жизнь…

Хотя мы и были с Бахой разными по содержанию и отношению к жизни, но по нашим базовым ценностям мы были с ним идентичны, потому что оба вышли из одного котла, из улицы… и сегодня с той самой улицы, где мы выросли, мы провожали его в последний путь…

(2011 г.)

P.S. Прошло какое-то время и я стал чувствовать внутри себя какую-то тяжесть, как будто что-то недосказал… очевидно, это было сожаление о том, что я так и не встретился с Бахой, хотя мог бы. Я не раз бывал в Алма-Ате по делам и в принципе, если сильно хотел бы, то, конечно, смог бы его найти… уверен, он был бы рад меня видеть.

Посвящается всем «районовским» пацанам, выросшим и воспитанным на задворках улиц городов…

*старшаки – следующий статус после пацанов переступивших 18 летний порог, далее шли «старики».

«Кел-Кел» – молодежное движение принимавшее активное участие в свержении режима президента Аскара Акаева 24 марта 2005 года.

быть в шоколаде – обозначает быть в хороших отношениях.

ответка – ответные реакция на действия противника.

Давеча был в гостях у старого другана, братишки, с которым в бурной юности вместе прошли огонь и воду… потом пути наши разошлись, и встречаемся мы ныне больше на тоях или похоронах. Сам он работает сейчас в пожарной службе, а до этого где он только не работал, но задерживался везде недолго по причине своей импульсивности и «похуизма».

Так вот, раз в год, обычно по осени, бывает, сидим у него на кухне, водку пьем с огурцами и жареной картошкой, вспоминаем былые приколы и говорим помногу и ни о чем. Вот и в этот раз был у него своеобразный юбилей, сороковник стукнуло, а сорок лет, как правило, не отмечают у нас, но он такой, без предрассудков, позвонил, что-то пробурчал в трубку и в конце: «Короче, жду брат, к шести подгребай, будут все свои и пара коллег…». Зайти и поздравить друга, сказать старому корешу пару теплых слов – это у нас «в обяз», надо в общем.

Пришел на пару часов позже, шум из 5-й квартиры на втором этаже слышался уже в подъезде… зашел тихо, без стука… куча мужской обуви в прихожей, кто-то на кухне сидел, что-то резал в сигаретном дыму, а в зале оживленная мужская дискуссия, и салаты на столе уже разрушены… через полчаса под аккорды негромко звучащего из колонок «Кино» я уже всех «догнал», и мы до двенадцати ночи говорили друг другу длинные тосты и долго не отпускали тех, кто хотел уйти, и ржали как дикие кони, мешая соседям снизу.

Как же это, блин, приятно иногда собираться со старыми друзьями у кого-нибудь дома, так, по-свойски – как и раньше, без суеты, официантов и лишней публики.

(2006г.)

После окончания средней школы, в 91-м году, моё дальнейшее поступление в вуз выглядело делом бесперспективным, родители не настаивали и я решил до осени пока не утруждаться мыслями о своем будущем.

Практически большую часть своего времени я проводил на улице, убивая время в игре в карты, а вечерами мы толпой ходили на дискотеку, летом это был парк «Панфилова» летняя танцплощадка, которой была разделена между «районами». А зимой по субботам мы собирались на дискотеке в «Доме офицеров» (сейчас это Славянский университет), там даже гардеробная работала пока оттуда не сперли две кожаные куртки, и после все складывали свою верхнюю одежду в центре своего круга.

Но однажды случилось так, что я, не дожидаясь своего восемнадцатилетия, пошел в военкомат и попросился в армию. Мама, конечно, была в шоке, все вокруг в недоумении, типа – а, что вдруг? Но на то были объективные причины.

Вечером в актовом зале военкомата собрали нас, призывников 73-го года рождения, и каждому на руки под подпись выдали соответствующие повестки: Мамасалиеву Алишеру явиться в такое-то время, к такому-то числу, в военкомат Свердловского района и загадочная надпись в углу черными чернилами «Команда 20А».И дело тут не, в патриотическом желании послужить Родине, а в обыкновенной, как это бывает по молодости, да по дурости, групповой драке между пацанами из разных районов, в столичном парке «Панфилова», вследствие, чего на больничной койке оказались двое наших сверстников, один из которых, будь он неладен, оказался сыном партийной «шишки».

На второй день после «баклана»*, пацанов из района стали по одному таскать в милицию, и мы собравшись во дворе стали решать, как себя вести в случае допроса.

Наш участковый, узнав, что я внезапно собрался в армию, позвонил мне на домашний и вызвал к девяти утра к себе, писать объяснительную. Это был 38-ми летний, рано начавший лысеть, поэтому всегда постриженный почти под ноль, плотный как молодой бычок, бывший опер Эрлан Байгазиев. Он был небольшого роста, коренастый и вечно хмурый, даже шутки его были с каким-то зловещим смыслом. От увольнения из органов МВД по статье «превышение полномочий» его спасли только его былые заслуги в «Угро»*, и вот уже как полтора года он каждое утро приходил в полуподвал девятиэтажки, где в трех комнатах с низкими потолками располагалось отделение милиции. Сначала он меня заставил ждать битый час в коридоре, так они всегда делали, а потом из кабинета послышался его хрипловатый голос: «Заходи, как тебя там?». Я старался не показывать своего волнения, изобразив что-то вроде безразличия, а на левой щеке предательски сияла ссадина.

«Да-а, попали вы конкретно на этот раз», саркастически протянул он и повернулся лицом к зарешеченному окну, как будто там висела инструкция, указывающая, что ему дальше делать со мной. – Садись, давай пиши, как все было…

Он сказал это таким тоном, как будто у него в папке уже лежали неоспоримые доказательства того, что реально произошло накануне вечером в парке. Мне нужно было сесть к нему слева, чтобы он не видел мою правую руку. Хотя, кого я хотел перехитрить? Таких, как я, он щелкал как семечки… нам рассказывали, как у себя в «Угро» он раскрывал «висяки»* и таскал в ментовскую «черных»*, а в этот раз наших пацанов он тормошил только из-за того, что ему звонили из горисполкома и требовали найти зачинщиков группой драки.

Он был вынужден просиживать в этом кабинете свои штаны в ожидании перевода в ГУВД, и вся эта бумажная волокита с регистрацией жильцов и возня с уличной шпаной вызывала у него нескрываемое уныние. В его двухкомнатной квартире, доставшейся ему от матери, кроме жены, подрабатывающей на рынке, на его шее еще сидели 21-летний сын студент и дочка, заканчивающая школу. Поэтому даже в выходные дни, не желая оставаться дома, он коротал свое время в этом кабинете, играя с дежурным в нарды. А временами на него что-то находило, и он, словно сорвавшийся с цепи волкодав, ходил по дворам, рыская по подвалам в надежде «найти на жопу приключений». Таким людям как он периодически требовался адреналин.