Анил Ч.С. Рао - Яркие огни, Большой Будда

© Анил Ч.С. Рао, 2019

ISBN 978-5-0050-9500-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Помню, как смотрел в окно родительского BMW 735, когда мы пробирались сквозь полуразрушенные здания в центре Бруклина, стоявшие на фоне темных облаков серого сентябрьского дня. Почему-то голоса, которые полностью управляли моим существованием в течение последних нескольких месяцев, казались далекими, но все еще упрекали. Вдобавок ко всем нашим несчастьям полицейский из отделения полиции Нью-Йорка остановил нашу машину и выписал моему отцу штраф за проезд на красный свет – чего он не делал. В какой-то момент я отключился из-за кодеин-содержащего тайленола 1 1 Тайленол – препарат от простуды, действующее вещество – парацетомол. (Здесь и далее примечания переводчика). , с помощью которого предпринял нерешительную попытку суицида несколько часов назад. В то время мой отец был главным анестезиологом в больнице округа Принс Джордж в Чеверли, штат Мэриленд, и потому ожидалось, что он отвезет меня к своему другу – коллеге доктору Гарольду Хойту, заведующему психиатрическим отделением больницы.

После очередной ночи то мучительных, то ужасающих галлюцинаций меня отвели к доктору Хойту в его частный кабинет, расположенный рядом с больницей. Вскоре после того, как мы с родителями приехали туда, меня вызвали из приемной. Я заговорил первым.

– Доктор, в чем разница между психозом и неврозом? – спросил я искренне, едва сдерживая слезы. Не помню его ответа.

– Что ты слышишь, Анил? Голоса говорят, чтобы ты навредил себе?

– Прямо сейчас? Сейчас это ребята из Style Council 2 2 Style Council – британская рок-группа 1980-х годов. .

– Star Council?

– Нет, доктор. Style Council. Это музыкальная группа.

– Музыкальная группа? И что они говорят тебе?

Я проигнорировал его вопрос, будучи полностью поглощенным голосами.

– А теперь ребята из Wham! говорят со мной.

– Wham? Это тоже что-то музыкальное? Анил, ты слышишь меня? Анил, это доктор Хойт!

Мне показалось, через пару секунд я снова очутился в приемной. Доктор Хойт позвал моего отца в кабинет и захлопнул за ним дверь. Я едва мог расслышать их приглушенные голоса сквозь шум тех голосов, которые теперь бушевали в моей голове.

Когда я прибыл в больницу Шепард-Пратт к северу от Балтимора, меня опросил врач, который должен был наблюдать за моим лечением, и с которым я, как предполагалось, буду видеться каждую неделю ради того, что они называют терапией. Ее звали доктор Клоноп. Она была обладательницей темных волос и темных глаз и порой впадала в неожиданный смех – я все думал, что же там было такого смешного. Она поражала меня назойливостью своего поведения, при этом явно пытаясь выстроить невидимую перегородку, столь обычную для ее профессии. Не успела она появиться, как тут же исчезла, и я обнаружил, что меня ведет молодой медбрат Аллен через пещерные коридоры больницы – в палату, которая стала для меня домом на следующие три месяца.

Суматоха поднялась вокруг меня, стоило мне войти в главный кабинет отделения, ярко освещенный послеполуденным солнцем. Я обшарил карманы в поисках сигареты и, не найдя ни одной, повернулся к коренастому мужчине, который поднял голову, оторвавшись от игры в пинокль 3 3 Пинокль – карточная игра, рассчитанная на 2—4 человека. . Он посмотрел на меня горестно, почувствовав мое отчаяние, и предложил одну из своих «Мальборо», за что я поблагодарил его.

Моим соседом по палате был бухгалтер средних лет, страдавший каким-то маниакальным расстройством. Он настаивал на том, чтобы его радио играло и после того, как выключали свет, нас запирали в палате и велели засыпать.

Двумя часами ранее я стоял в очереди у поста медсестры, и, когда моя очередь подошла, мне выдали меленький пластиковый стаканчик с тремя розовыми таблетками, которые я без вопросов проглотил. Это была большая доза антипсихотического халдола 4 4 Халдол (галоперидол) – нейролептик. Устраняет стойкие изменения личности, галлюцинации, мании, усиливает интерес к окружающему миру. . К тому времени, как я улегся спать, мышцы одеревенели, и это ощущение, вкупе с жалобной музыкой, доносившейся из радио, не давало мне заснуть. Из-за этого мне пришлось выйти из палаты в темный коридор. Аллена нигде не было видно, но ко мне тут же подошел другой, более пожилой санитар и грубо сказал:

– Вернись в палату! Ложись в постель!

– Никак не могу заснуть, – коротко ответил я.

– А в чем проблема?

– Мои кости. Все – как деревянное.

– Это от лекарств. Тебе придется с этим смириться.

– Дело не только в этом. Никак не могу остановить свои мысли.

– Это пройдет. Должно пройти несколько дней, прежде чем лекарство начнет действовать.

– А что, мне нельзя поспать на диване в комнате для посетителей? – спросил я, надеясь, что хотя бы избавлюсь от музыки.

– Не уверен. Мне нужно спросить разрешения.

Он помолчал, опустив глаза, приложил руку к подбородку, снова поднял глаза и сказал:

– У нас есть комната отдыха.

– Что за комната отдыха? – спросил я.

– Пошли, покажу.

Он повел меня в конец коридора и открыл дверь в комнату отдыха. Я кивнул в знак согласия и принял от него фланелевое одеяло и подушку. Он выключил одинокую флуоресцентную лампу, а я тут же лег на холодный линолеум на полу. После часа беспомощного ощущения своих затекших мышц я провалился в беспокойный сон.

Я выбрал инженерную специальность, что в любом другом учебном заведении считалось бы нормальным. Вот только у меня, можно сказать, любовь ко всему ненормальному: в моем институте самой популярной специальностью было изобразительное и прикладное искусство, потом архитектура, и только потом – инженерия. Когда ты сидел в кафе кампуса, было совсем не сложно разобрать, кто какую специальность предпочел. Только по одежде и по учебным принадлежностям каждый мог бы отличить художника от архитектора и архитектора от инженера.

Люди со всего мира собрались здесь, чтобы изучать изобразительное и прикладное искусство. Люди со всей страны собрались здесь, чтобы изучать архитектуру. Люди со всех окраин Нью-Йорка собрались здесь, чтобы изучать инженерное дело – но я был исключением.

Мой сосед по комнате в общежитии, как и следовало ожидать, специализировался на изобразительном искусстве. Его звали Энсил Фортин из Буффало, штат Нью-Йорк. Его отец был медиком, как и мой, но, в отличие от моего отца, он, очевидно, поощрял Энсила следовать зову своего сердца. В то время я задавался вопросом: какое будущее ждет Энсила (при условии, что он получит высшее образование) – человека, единственный высоколиквидный навык которого заключался в использовании угольных карандашей и газетной бумаги. Даже если бы у меня был дар, я сомневаюсь, что отважился бы на столь рискованную жизнь. У Энсила был талант, который доставлял ему мгновенное удовольствие: он мог свернуть косяк меньше, чем за 30 секунд. А еще он был гордым обладателем фаллообразного трехфутового бонга 5 5 Бонг – устройство для курения конопли и табака.