Юлия Тимур - Зимородок. Сборник новелл о любви

– Мое сердце – это не твое дело! Если я и буду перед кем-то отчитываться, то это явно будешь не ты! – Нежат начинал злиться.

– Скажи ей правду! – закричал Бора.

На громкие голоса стали останавливаться прохожие, а из офиса вышел охранник.

– Патрон, нужна помощь? – спросил он.

– Пока нет, – попытался улыбнуться Нежат.

И в этот момент Бора потерял самообладание. Красная горячая кровь фонтаном ударила ему в голову, застлала кровавой пеленой глаза, он резко выбросил вперед руку, сжатую в кулак, и ударил в эту улыбку, в этот, как ему показалось, насмешливо искривленный рот.

Охранник накинулся на Бору и тут же скрутил ему руки за спиной, а у Нежата вдруг стал теплым подбородок: кровь пролилась из разбитой губы.

– Отпусти его, – сказал Нежат охраннику. – А ты больше не суй нос в чужие дела, «друг». Разберемся без тебя.

Нежат достал платок, промокнУл им разбитую губу, потом беспрепятственно сел в машину и уехал.

Не успел Нежат проехать и пяти минут, как в машине раздалась трель телефонного звонка.

– Нежат, сыночек, как ты? Что-то в последнее время ты нас не балуешь своим вниманием.

– Я только вчера тебе звонил, мама, – Нежат попытался улыбнуться, но губа тут же дала о себе знать ноющей болью. – И кого это «нас»?

– Самых дорогих для тебя людей: меня, отца, Ачелию, – мать трагически вздохнула. – Кстати, ты мне вчера не звонил. Ты не заболел? И голос у тебя немного странный, у тебя насморк?

– Я еду из офиса, разговаривать в машине неудобно, вот и кажется, что я простужен.

– Успокоил! Ты не забыл, что через неделю приезжает в Стамбул Ачелия? У нее каникулы. Мы тебя ждем к выходным!

– Я все помню! Буду мама! И я тебя! Пока!

«Не забыл? Нет не забыл… Ачелия. Имя прозвучало, как хлесткий удар. Ачелия… можно ли применить „забыл“ к тому, что с ним сейчас происходит? Надо разобраться… И этот парень со своими словами… А ведь придется объясняться, рано или поздно. В Стамбул, в Стамбул. Конечно, надо в Стамбул. Может, все и к лучшему…»

Нежат дотронулся до губы – она продолжала кровоточить.

Телефон зазвонил вновь. Нежат взял его в руки и увидел на мониторе номер Ачелии.

«Просто телефон разрядился, нет, не сейчас.»

***

– Ты хорошо это придумал: погулять в Гёльбаши. Я люблю озера, вообще воду. Она чистая и не терпит лжи: под ней все видно, как на ладони, как и мои чувства – они под кожей, внутри меня, но ты их видишь в моих глазах, а я – в твоих! – Бирсен посмотрела пристально в глаза Нежата. Прыгающие в радужке ее глаз разноцветные зайчики ослепили его своим сиянием, и он невольно отвел взгляд.

– Что не так? Ты так не думаешь? Почему ты не смотришь в мои глаза? Меня это беспокоит! – Бирсен попыталась поймать его взгляд.

– Ты ослепляешь меня своим светом, – Нежат шутливо отвернулся от лица девушки.

Бирсен засмеялась:

– О, извини, больше не буду!

– Нет, будь-будь! Мне это нравится. Посмотри опять на меня, – попросил Нежат.

Теперь уже Бирсен начала уворачиваться от его взгляда.

– Я понял: ты меня приговорила к «гибели в полной темноте».

– Нет, здесь столько света! Он отражается от озера, деревьев, он повсюду, – засмеялась девушка.

– Но мне нужен только твой свет!

– О, тогда тебе придется носить меня все время с собой.

– Я готов! – Нежат схватил девушку на руки.

Но тут в конце дорожки он увидел прохожих, и, смутившись, опустил Бирсен на землю.

– Быстро же ты устал! – Бирсен с укором посмотрела на него.

– В парке так людно, – начал оправдываться Нежат. – Пойдем лучше позавтракаем! У меня с утра ни крошки хлеба во рту!

– Нежат, смотри, ты видишь эту птичку? – Бирсен вытянула палец в сторону дороги.

– Что за птица? Смотри, дорогая, на асфальте сидит. Что за чудо? Синева – словно неба подарок, серебриста – луны отраженье, а раскроет свое оперенье – солнца луч ослепит!

– Называют ее Зимородком не за то, что снегА она любит, роет норку в земле – землеродка: вылупляется птенчик в земле! Земородка – так встарь ее звали!

– Но как странно, что делает здесь этот птах средь бетона с асфальтом, почему он сюда прилетел?

– Странно, милый, неужто потеря и подругу он ищет, несчастный…

– Где же дом его?

– Ближе к реке! Любит водный он чистый источник. В нем находит свое пропитанье: смело в воду ныряет охотник, доставая рыбешку со дна, и любимой несет тот подарок, прилагая к нему свое сердце. Если примет подарок зазноба, то вдвоем они строят гнездо. Непростое, как многие птицы: норку роют они неустанно, чтобы было глубоким жилище, защищая потомство своё. Каждый год возвращаются снова в дом, построенный вместе с любимой. И красив птах, и сердцем ей верен, и она ему в том не уступит: вместе будут пичуги навек.

– Неужели такое бывает у …пернатых?

– У птичек бывает, впрочем, как и у многих людей.

С первым человеком, с кем собирался поговорить Нежат по возвращению в Стамбул, была, конечно, мать. Именно от нее он ожидал услышать слова поддержки и втайне надеялся, что она поможет ему избежать неприятного разговора с Ачелией, которой он пообещал перезвонить вечером, после разговора с матерью.

А накануне в Анкаре его провожала Бирсен. В аэропорт он не разрешил ей поехать, сославшись на тяготы возвращения из аэропорта на такси и его нелюбовь к долгим проводам. На самом же деле он просто боялся встретить знакомых стамбульцев в зале ожидания.

«Ничего! Вот поговорю со своей семьей, а потом вернусь в Анкару,» – думал Нежат.

А Бирсен смотрела на него и улыбалась.

– Тебе не грустно, что я уезжаю? – удивился Нежат.

– Нет, ты же скоро вернешься, и мы будем вместе, – глаза девушки смотрели на него ласково. – А ждать я умею. Да и работы ты нам много оставил в офисе. Скучать будет некогда. Зато, как вернешься, задушу в своих объятиях и зацелую!